Веселые поминки - Марина Серова Страница 25

В последнем я начала сомневаться, когда заметила, что они наблюдают за мной из окна своей квартиры, и на всякий случай прибавила шагу. Береженого, как говорится, бог бережет. А соседи из самых лучших побуждений могли отправить меня прямой дорогой в ад. Все-таки хорошие у меня соседи, бдительные. И чем дальше я от них уходила, тем безопаснее себя чувствовала.

Собственно, ничего особенного я со своей внешностью не сотворила. Каждая вторая девушка в Тарасове проделывает такое с собой чуть ли не ежедневно. Парик из натуральных белых волос ниже плеч, макияж и темные очки были основными средствами моего перевоплощения.

Ну и, конечно, костюмчик этим атрибутам под стать, который я без крайней нужды «ни в жисть» бы не надела. Мне даже не хочется его описывать, настолько он не соответствовал моим представлениям о прекрасном.

На кладбище я оказалась незадолго до начала похоронной церемонии. Кладбище – одно из самых удобных для наблюдения мест. Стоя у первой попавшейся могилы с букетиком цветов, ты ни у кого не вызовешь подозрений. Кроме того, сама церемония собирает столько неизвестных друг другу людей, что обратить на себя внимание почти невозможно.

Сегодняшние похороны практически не отличались от тех, на которых мне пришлось присутствовать несколько дней назад. На них были те же самые люди, в тех же самых костюмах, и приехали они на тех же машинах, что и в прошлый раз.

Но если тогда я равнодушно наблюдала происходящее, насколько это возможно на похоронах вообще, даже если хоронишь совершенно постороннего тебе человека, то на этот раз я, пожалуй, была единственной на всем кладбище, кто хоть немного знал покойного при жизни. И судьба распорядилась таким образом, что я оказалась его последним собеседником на этом свете, не считая убийц.

И поэтому, когда гроб с телом покойного поставили на два белых табурета и распорядитель церемонии предложил всем желающим подойти к нему для последнего прощания, я сделала это одной из первых и положила свой букет к его ногам.

Церемония заняла довольно много времени в связи с тем, что многие пожелали еще и произнести несколько слов, напутствуя покойного в мир иной. Погребальные речи, как всегда, не отличались разнообразием, хотя некоторые из них неприятно поразили меня своим неуместным пафосом.

Мне почему-то казалось, что Емеля должен обязательно появиться сегодня на кладбище. Я понимала, что прошло слишком мало времени и даже если операция прошла несколько дней назад, то следы от нее еще не исчезли с его лица, и Харчеев вряд ли решится на такой безрассудный поступок.

Но вопреки логике внимательно вглядывалась в лица присутствующих, отыскивая и не находя в них знакомые черты. Видимо, потому, что на его месте не удержалась бы от уникальной возможности присутствовать на собственных похоронах.

За время церемонии я успела сделать несколько фотографий с помощью того же замаскированного под зажигалку фотоаппарата. В основном я снимала тех, кого хорошо знала по своему архиву и могла подозревать в той или иной степени участия в этой мистификации.

Таким образом, на моей микропленке были запечатлены некоторые полукриминальные предприниматели, представители администрации города, все харчеевское семейство и доктор Смысловский, одним из последних появившийся на кладбище. Он был чем-то обеспокоен и тревожно озирался по сторонам. Именно в этот момент я увековечила его для истории.

Жена и мать Харчеева с каменными лицами стояли у гроба мужа и сына. И я искренне им сочувствовала, так как понимала, насколько страшным им должно представляться участие в этой чудовищной для нормального человека комедии.

Дочь Харчеева, симпатичная высокая девушка, стояла немного в стороне от матери и бабушки, с опущенными глазами. И только изредка поднимала их, вглядываясь в лица присутствующих на похоронах знакомых и незнакомых ей мужчин и женщин.

Наверняка она тоже была посвящена в тайну представления, и, судя по всему, эта роль давалась ей не без труда. Казалось, что она боялась, что обман ее семьи вот-вот раскроется, и на нее жалко было смотреть.

На этот раз я решила покинуть кладбище последней, может быть, для того, чтобы постоять на могиле Михаила без свидетелей, уже не в роли участника клоунады и даже не как секретный агент.

Чтобы этим не обратить на себя ненужного внимания, я зашла в красивую часовенку, недавно выстроенную на кладбище. Оставаясь незамеченной, я могла наблюдать оттуда все происходящее.

Машины одна за другой уезжали с кладбища, и скоро у свежей могилы не осталось ни одного человека. И я уже собиралась покинуть свое укрытие, но в это время одна из машин снова подъехала к самой могиле. Я точно помнила, что этот «Мерседес» с затемненными стеклами стоял здесь несколько минут назад, и я не понимала причины его внезапного возвращения.

Из машины вышли несколько человек, и то, что я увидела, заставило меня снова достать из сумочки фотоаппарат.

Емеля не смог преодолеть искушения и все-таки явился на собственные похороны! Но теперь я понимала, почему он не покидал своей машины до сих пор. Все его лицо было забинтовано таким образом, что открытыми оставались только глаза. Шляпа и темные очки дополняли картину.

И все-таки я была уверена, что это был именно Харчеев, тем более что рядом с ним я разглядела, несмотря на приличное расстояние, двоих его телохранителей. Впервые я могла употребить это слово без всяких кавычек, не погрешив против истины. Все время, пока Емеля любовался своим надгробным памятником, они вполне профессионально прочесывали глазами окружающее пространство.

Удовлетворив свое любопытство, тщеславие или сентиментальность – кто знает, что заставило его совершить этот безумный поступок, – Емеля быстрыми шагами вернулся в машину. Телохранители, в последний раз оглядев все вокруг, последовали его примеру. И через несколько минут ничто не напоминало об их присутствии на кладбище.

Я от души поздравила себя с успехом и пожурила за то, что чуть было не израсходовала всей пленки. Она мне могла еще сегодня пригодиться, а времени перезарядить фотоаппарат у меня не было.

Я не сомневалась, куда отправился с кладбища Емеля. Судя по его забинтованной физиономии, ему еще не один день предстояло провести в секретном подземелье. И я не боялась его потерять.

Когда я подъезжала на такси к Институту красоты, мои «шпионские» клипсы были на мне, и поэтому до моих ушей стали доноситься отдельные звуки и слова, а по мере приближения к месту действия они становились все отчетливее и громче. И, когда, расплатившись с таксистом, я уселась за столик знакомого мне кафе напротив института, я могла слышать все происходящее в кабинете Смысловского, как будто присутствовала там собственной персоной.

У меня возникло ощущение, что в кабинете на этот раз находится не меньше десяти человек. И, судя по их голосам, проводят время они довольно весело. Мне понадобилось не больше пары минут, чтобы понять причину их настроения: они отмечали сегодняшние похороны. И это бурное застолье нисколько не напоминало поминок.