Казна Наполеона - Александр Арсаньев Страница 25

— Сокровища-то нечистые, кровью омытые, — вразумлял другой.

— И чего с того? — настаивал Петруша.

— Да барские они… — работник махнул рукой. Похоже, здесь никто и не сомневался, что казну к своим рукам Радевич прибрал. Но, к моему глубокому сожалению, Петруша замолчал, и разговор перешел совсем на другую тему. Говорили, что урожай в нынешнем году ожидается скудный.

Я выбрался из своего укрытия, оставаясь по-прежнему незамеченным и, умирая от усталости, поплелся на розыски Кинрю. Меня снова знобило и бросало то в жар, то в холод. Однако я решил заново переговорить с управляющим и по его реакции определить, замешан ли он в этом деле. Я полагал, что если мои догадки верны, то оставаться в имении опасно. И все-таки я был обязан рискнуть.

Я вернулся в беседку, где все еще шел оживленный разгорор. Кинрю красноречием не блистал, но тем не менее в силу своей привычки вставлял по ходу беседы веские, иногда пространные замечания, которые, как я сразу же упел заметить, выводили из себя любезного Демьяна Ермолаевича. Он и сам должен был поддерживать разговор, который в основном велся его женой, и следить заодно, чтобы она не наговорила чего-нибудь лишнего. А когда еще я появился под куполом беседки, он и вовсе взглянул на меня, как на пятое колесо в телеге, и вздохнул, ощущая себя, по всей видимости, в данный момент самым несчастным человеком на свете.

— Яков Андреевич! Милейший! — обрадованно восклилкнула Варвара Николаевна. — Вам лучше? Где же вы запропастились? — обрушила она на меня град вопросов. — Я уж хотела за вами Аришу послать, справиться о здоровье!

— Неужели меня так долго не было? — искренне удивился я, не предполагая даже, что мое отсутствие вызовет такое волнение. К тому же я был так занят своими изысканиями, что и не заметил, как скоро летело время. Однако в парке совсем стемнело, в небесной бездне засверкали первые звезды, а комары совсем разъярились. — Я подумывал и вовсе лечь спать, — добавил я.

— Тогда я неприменно послала бы к вам Аришу! — отликнулась Варвара Николаевна.

— И я тебя, Варенька, полностью поддерживаю в этом вопросе, — завил Демьян Ермолаевич, окинув меня подозрительным взглядом мутных глаз. Кинрю загадочно улыбнулся, определенно понимая значение этих слов. Походило на то, что управляющий очень сожалел, что не смог проследить за моими действиями в усадьбе.

— Демьян Ермолаевич, любезнейший, — вкрадчиво начал я. — Каюсь, но мне тут довелось среди ваших крестьян один занимательный разговор подслушать. Любопытство, как говорится, не порок…

Плутоватый управляющий насторожился, встал в стойку, словно охотничья собака, почуявшая добычу. Мне снова пришло в голову, что в деле покойной графини Картышевой и брошенной французской казны не обошлось без его участия.

— О чем речь? — осторожно осведомился он, его височные голубоватые жилки запульсировали от плохо скрываемого напряжения. Было заметно, что Варвара Николаевна тоже заинтересовалась моими словами и приготовилась слушать меня с удвоенным вниманием. Вот и верь потом в кажущуюся безучастность.

Набрав полную грудь воздуха, я выпалил:

— О сокровищах!

— Каких т-таких со-сокровищах? — Демьян Ермолаевич начал заикаться, но справился со своим волнением. — Ничего подобного я не слыхивал.

— И я ранее, признаться, тоже, — произнес я задумчиво. — Да, говорят, в ваших краях, Наполеон свою казну где-то затопил, так как несподручно ему было с ней из России-матушки выбираться.

— Домыслы это все, батюшка, слухи, — всплеснул руками управляющий. — Чего только эти мужики не набрешут!

— А я тоже слышала что-то в этом роде! — неожиданно вспомнила Варвара Николаевна, на что Демьян Ермолаевич только головой покачал, дивясь бабьей глупости, и тяжко вздохнул.

— Что же вы слышали? — теперь Кинрю уже заулыбался в отрытую, широко и по-доброму, демонстрируя свою влюбленность в доверчивую красавицу. Мне показалось, что он и впрямь без ума от супруги Демьяна Ермолаевича.

— Что где-то здесь спрятана войсковая казана Наполеона Бонапарта, — пролепетала она под грозным взглядом рассерженного мужа и искренне удивилась, захлопав ресницами:

— Я что-то не так сказала? Поговаривают еще, что совсем недавно в наших краях военным командованием была предпринята попытка отыскать сокровища по горячим следам, но, кажется, она не увенчалась успехом.

«С каждым часом все интереснее», — подумал я и посмотрел на управляющего:

— В самом деле?

— Да не знаю я! — взорвался Демьян Ермолаевич. — С таким же успехом вы можете эту казну поискать на дне Семлевского озера!

Тогда я переменил тему разговора, чтобы далее не искушать терпение хозяина, и заговорил о том, что ныне творится в свете, поведав провинциалам, что мадам де Сталь, очарованная Александром, назвала императора русского Агамемноном -царем царей.

— Ах! Как бы мне хотелось увидеть государя! — протянула Варвара Николаевна мечтательно.

Вернувшись в свою комнату, я тут же обратился к Кинрю со своей просьбой, протянув ему два конверта.

Он выжидающе смотрел на меня своими узкими глазами, требуя объяснений.

Я заговорил:

— У меня появились некоторые подозрения, но пока я не получу ответа на некоторые вопросы, уверенным быть не могу, поэтому вынужден просить тебя завтра же выехать в Борисов.

— Дело не требует отлагательств? — осведомился Кинрю. Я кивнул и изложил ему суть своих подозрений.

— Если дело обстоит так, как вы говорите, то я никуда отсюда не уеду! — наотрез отказался мой золотой дракон. -Яков Андреевич, неужели вы не понимаете, какой опасности себя подвергаете?! — воскликнул он.

Я напомнил ему о своей седьмой заповеди и о том, что долг, согласно его кодексу, — это закон вселенной.

— Разве нельзя отправить эти письма как-то иначе? -засомневался Кинрю.

— Если Демьян Ермолаевич как-то замешан в этой истории, а факты свидетельствуют, что замешан, он всеми силами будет способствовать тому, чтобы эти письма не были отправлены.

— Мне кажется, — Кинрю продожал настаивать, — что ваша жизнь дороже.

— Я обещаю тебе, что буду осторожен. К тому же мне просто необходимо предпринять несколько шагов в имении, а ты, как только справишься со своим поручением, поспешишь мне на помощь!

И все-таки Кинрю согласился, хотя и с видимой неохотой.

— Оба письма вручишь из рук в руки оберкоменданту, -добавил я. — Второе он сам отправит в Лондон, передашь ему эту мою просьбу на словах.

— И он меня послушает?

— Не сомневайся, как только печать увидит, — заверил я своего Фому неверующего.

Наутро Кинрю уехал в Борисов, одолжив у управляющего старинный дормез, крытую дорожную карету.