Казна Наполеона - Александр Арсаньев Страница 24

Вести о нашем приезде долетели до управляющего еще до того, как карета появилась на горизонте, и он вышел к нам навстречу, как только мы достигли дворца. Если признаться честно, то я был подобными почестями изумлен, и мне показалось, что здесь что-то нечисто.

Заметно было, что усадьба выстроена совсем недавно. Плоская крыша поблескивала в солнечном свете, радовал глаз и отполированный каменный фундамент.

Управляющий оказался человеком в полном расцвете сил, лет сорока-сорока пяти, с уже редеющей кудрявой шевелюрой темно-русых волос, вздернутым, словно что-то вынюхивающим носом и широко поставленными рыбьими глазами на выкате.

— Вечер добрый! — поприветствовал он нас, так как скоро должны были сгуститься сумерки, и представился:

— Демьян Ермолаевич, управляю именьицем, так сказать, в отсутствие хозяина, — он заулыбался заискивающей улыбкой и жестом пригласил нас войти.

— Яков Андреевич Кольцов, — я кивнул. — А это мой друг, Юкио Хацуми, — если имя Кинрю его и удивило, то он ничем этого не выдал. Управляющий окинул моего дракона мутным взглядом из-под полуопущенных ресниц, но ничего не сказал.

— А вы по какому вопросу? — вдруг оживился он и провел нас в одну из парадных комнат. — Сразу видно, что гости знатные и издалека, — тараторил Демьян Ермолаевич.

— С хозяином бы хотелось увидеться, — сказал я елейным голосом. — Дело у нас к нему.

— Так Родион Михайлович в отъезде, месяца два, как отсутствуют, — сообщила говорящая рыба. Я мысленно определил его как продувную бестию. Если с Радевичем и не в сговоре, то вор все равно изрядный. Плачет по такому матушка Сибирь!

— Так он меня в гости звал, — нашелся я. — Или не говорил Родирон Михайлович о друге из Петербурга?

Демьян Ермолаевич немного смутился, но все же вышел из затруднительного положения достойно:

— Не припомню, — пожал он плечами. — Могло так случиться, что и упоминал, да я прослушал. А погостить-то оно всегда можно, — добавил он. — Комнаты-то для гостей у нас свободные!

— Захар! — крикнул управляющий какому-то дворовому человеку. — Багажом займись!

— А когда Радион Михайлович прибыть изволят? — осведомился я, не особенно надеясь на удачу.

— Через неделю-две будут, — сообщил управляющий.

Нас проводили по мраморной лестнице на второй этаж, где и располагались комнаты для гостей. Нам отводилась просторная угловая комната рядом с библиотекой по одну сторону и галереей — по другую. Радевич, оказвается, был тонким ценителем живописи и слыл в округе знатаком изобразительного искусства.

— Ну вот мы и на месте, — заметил я, усаживаясь в глубокое кресло за письменым столом. Захар перенес наши вещи и бесшумно удалился, как и положено хорошо вышколенной прислуге.

Кинрю вышел на балкон, откуда открывался прекрасный вид на берег реки.

— Дворец-то недавно совсем отстроен, — промолвил он. — Состоятельный человек, однако, ваш друг Радевич.

— А то, — согласился я.

Часом спустя мы ужинали с Демьяном Ермолаевичем в той самой беседке, которую я заметил, едва заехав в имение. За чаем мы и познакомились с его юной супругой Варенькой или, как ее звали местные, Варварой Николаевной. У нее были нежные светло-голубые глаза, спокойный ласковый взгляд и приветливая улыбка. Одета она была совсем легко, в тонкое платье цвета топленого молока, с наброшенным на хрупкие плечи белоснежным шелковистым фуляром. Варенька сидела на деревянной скамейке и опиралась спиной о трельяж, тонкую решетку, обвитую темной зеленью плюща. Ну совсем не подходил ей в мужья пучеглазый хитрюга Демьян Ермолаевич!

— Вы знакомы с Татьяной Картышевой? — спросил я ее, как бы невзначай, и закашлялся, так как моя простуда все еще давала о себе знать.

Варя отреагировала на мой вопрос абсолютно спокойно, со свойственной ей невозмутимостью. Из чего я заключил, что о смерти графини она до сих пор ничего не знает.

— Конечно, — улыбнулась Варвара Николаевна. — Она у нас в имении гостила в июле. Барышня приятная во всех отношениях. Даже не понимаю, почему у них с Родионом Михайловичем ссора вышла, — она развела руками. — Словно он ей и не обрадовался вовсе, — выговорила Варя растерянно. — А она ведь его невеста!

Демьян Ермолаевич съежился весь, глазки у него так и забегали. Досадовал, очевидно, на болтливость супруги.

— Не нам судить, — выдавил он сквозь зубы для поддержания разговора.

— Зато он потом с ней очень ласковым стал, бутоньерку ей подарил миротовую с розами, — продолжала Варвара Николаевна. — Милые бранятся, только тешатся, — добавила она.

Итак, сомнений в том, что я близок к цели, почти не оставалось. Так что же узнала графиня Картышева? Пока я еще не мог ответить на этот вопрос.

Сославшись на головную боль и простуду, я покинул свою компанию и вернулся в комнату для гостей. Мне пришла в голову мысль, что русское командование не могло не предпринять попытки по горячим следам отыскать эту самую казну. Интересно было бы разузнать о результатах подобной экспедиции. Вполне может оказаться, что все это всего лишь домыслы и сплетни, хотя карта Радевича явно свидетельствует об обратном.

Я достал бумагу и написал подробное письмо оберкоменданту города Борисова с запросом на этот счет, приложив к нему орденскую печать. Заклеив конверт, я положил его в секретер дожидаться Кинрю, которого я и намеревался отослать в Борисов.

Воспользовавшись тем, что в усадьбе никого не было, я отправился разыскивать кабинет хозяина с целью обыскать его вещи. Намерение, конечно, неблаговидное, но, тем не менее, необходимое. Дверь в кабинет, к моему удивлению, оказалась незаперта. Я вошел, дивясь своему везению, но беглый осмотр пустовавшего помещения практически не принес мне никаких результатов, если не считать единственной находки, которая косвенно подтверждала все мои подозрения. Я оставил ее лежать на месте, а сам отправился писать второе письмо, неплотно притворив за собою дверь. Мне показалось, что за углом промелькнула какая-то тень. Впрочем, в последнее время мне то и дело мерещились призраки, что, в общем-то, для мистичиски настороееного масона, на взгляд обывателя, не диво. Хотя… Это привидение тоже подтверждало мою теорию.

Спрятав оба конверта в ящик стола, я запер за собой дверь, спустился по лестнице к парадной двери и отправился в парк, вышел к аллее, по которой дошел до хозяйственных построек. У одного из амбаров расположилась группа крестьян у пылающего тут же костра.

Я спрятался за раскидистым дубом, желая подслушать их разговор, и мне снова улыбнулась удача.

— Вот бы клад найти, — размечтался какой-то скотник. — А, Данила?

— Эх, Петруша, — покочал головой Данила. — Все-то ты манны небесной ищешь.

— Да ты небось тоже слыхал об антихристовых деньгах, — распалялся мужик, под антихристом он, очевидно, подразумевал Наполеона.