Там, где нет места злу - Кэролайн Грэм Страница 25

— Ага. — Джексон смотрел подозрительно, что-то ему не очень нравилось, как развивается разговор. Он изобразил на лице заискивающую ухмылку. Резцы, острые, как будто их точили напильником, поблескивали во рту.

— Не очень-то аппетитное прошлое, верно? — продолжал Барнаби.

— Я свое отсидел.

— Вы только этим и занимались. Сначала, будучи несовершеннолетним, воровали, были на посылках у взрослых парней, подручным у наркодилеров. Дальше тяжкие телесные повреждения — избили старика до полусмерти. Потом поножовщина…

— Меня подстрекали. И потом, нас была целая толпа.

— Нож был в руках у вас.

— И что из этого? Каждый заслуживает второго шанса.

Это была не попытка оправдаться, просто констатация факта. «Интересно, — подумал Барнаби, — может, старик тоже не отказался бы от второго шанса. Или парень, который остался лежать в канаве с проткнутым легким».

— Если бы вы получили, чего заслуживали, Джексон, в мире стало бы легче дышать.

Внизу открылась и хлопнула дверь. Барнаби не сводил глаз с Терри Джексона, и то, что случилось дальше, поразило его. Сильный, циничный мужчина на его глазах превратился в мягкую, бескостную куклу, в забитое, загнанное создание, жестокой судьбой низвергнутое в глубины отчаяния. Мускулистое тело обмякло, ноги подогнулись. Он съежился на полу, обхватив руками колени, нагнул голову и спрятал лицо.

— Что здесь происходит, Жакс?

Мальчик (да, именно мальчик, потому что он вдруг стал мальчуганом) медленно поднял голову и устремил встревоженный взгляд к преподобному Лоуренсу. Оба полицейских недоверчиво смотрели на бледную испуганную физиономию. Глаза юноши наполнились слезами, губы его дрожали.

— Они ворвались и набросились на меня, Лайонел. Я ничего не делал.

— Я знаю это, Жакс. Все хорошо.

— Я обещал, что не подведу вас.

Лайонел Лоуренс оглянулся и встретился глазами с Барнаби. Всем своим видом он давал понять, как разочарован и возмущен, как сильно подвел его инспектор полиции Ее Величества.

— Почему вы преследуете этого молодого человека?

— Речь не идет о преследовании, сэр. Мы просто расследуем обстоятельства смерти мистера Лезерса.

— Я думаю, — произнес сержант Трой, — вы тоже заинтересованы в тщательном расследовании. Поскольку этот человек является, так сказать, вашим наемным работником.

— Этот дом — мое частное владение. Если вам еще раз понадобится поговорить с Жаксом, сначала зайдите ко мне. И я приду сюда вместе с вами. Я больше не позволю травить его. Вы не имеете права…

— Вообще говоря, имеем.

Барнаби сердито кивнул сержанту, тот взял свой блокнот, встал и вышел. Старший инспектор последовал за ним и оглянулся всего один раз. Чтобы увидеть, как Лайонел Лоуренс, наклонившись, помогает Джексону встать, а тот опирается на руку старикана и его заплаканное лицо светится благочестивой благодарностью, как будто он только что получил благословение.

Барнаби едва не стошнило. Он хлопнул дверью и поспешил вниз по лестнице.

— Пидорас он, этот старикашка. — Сержант Трой шагал к машине и, давая волю гневу, яростно пинал гравий.

— Не думаю.

— Тогда что это такое? Почему он это делает?

Почему Лайонел Лоуренс делает это? Только Барнаби задумался на сей счет, как Трой рванул с места и резво вырулил на дорогу.

В отличие от большинства коллег, старший инспектор не валил в одну кучу всех благотворителей и не презирал их, что называется, чохом. За долгую работу полицейским филантропы встречались ему во множестве, как профессионалы, так и любители, и он выделял несколько типов, в зависимости от того, какой интерес они преследовали. Мало кто из них совсем отрицал, что имеет какой-то свой интерес. Гораздо больше было тех, кто сам не понимал природы этого интереса.

Некоторые жаждали власти и отношений, позволяющих доминировать. При обычных обстоятельствах у них вряд ли хватило бы обаяния и таланта, чтобы влиять хоть на кого-нибудь, кроме разве что собственного кота. В этом случае сострадание маскирует под собой потребность хоть с кем-то обращаться снисходительно.

Те же резоны у социально неуспешных. Как правило, ни с кем не выстроив прочных и счастливых отношений, эти в чем-то ущербные люди таким образом получают эмоциональную подпитку. Впервые в жизни кто-то начинает в них нуждаться.

Затем идут романтики, подпавшие под темное обаяние насилия. Ни разу не побывав в роли жертвы, такие рискуют пристраститься к посещению тюрем. При условии, что охранник всегда рядом, они проводят незабываемые минуты в обществе самых свирепых и опасных представителей рода человеческого. Барнаби когда-то знал квакера и пацифиста, который водил дружбу только с убийцами. И даже когда ему указали на этот парадокс, он не нашел в своих предпочтениях ничего странного.

Можно добавить еще рано ушедших на покой, не знающих, на кого направить свои смутно альтруистические чувства, и небольшое количество состоятельных людей, у которых осталась совесть. И наконец, крайне редко попадаются поистине замечательные личности, которые без всякой задней мысли, без всякого расчета просто любят ближнего своего. За тридцать лет Барнаби встретил лишь двоих таких.

Итак, куда же отнести Лайонела Лоуренса? Старший инспектор решил сначала разузнать о нем побольше. Например, есть ли у Лоуренсов дети? Если нет, возможно, именно поэтому Лайонел так часто предоставлял убежище молодым. (Кажется, говорили о какой-то сбежавшей девушке?) Всегда ли он был воцерковлен? Первый ли это у него брак? Если да, как он жил до женитьбы? И случалось ли хоть единой капле тепленьких сантиментов, в которых он прямо-таки утопает, пролиться на некрасивого страдальца средних лет или престарелого, любого пола? И если нет, то почему?

Сержант Трой грубо вернул старшего инспектора в реальность, бешено сигналя и яростно мотая головой мужчине с рыжим сеттером. Эти двое долго и терпеливо ждали возможности перейти дорогу и теперь переходили ее не спеша, а Трой, все еще озлобленный тошнотворно фальшивой сценой, которую ему недавно довелось наблюдать, срывал зло на автомобиле и пешеходе.

Выезжая из деревни, они обогнали «моррис-майнор» Эвадны Плит, как раз готовившийся свернуть в Толл-Триз-лейн. Машина еле тащилась по узкой тропинке, давя чертополох и крапиву. На колеса налипали куски земли и грибы. Эвадна и думать боялась, как будет задом о отсюда выезжать.

Многие сочли бы верхом глупости саму идею ехать этим путем, но Эвадна везла драгоценный груз, который только так можно было доставить в целости и сохранности. На заднем сиденье устроилась Хетти Лезерс с Кэнди на руках. После всего, что бедной собаке пришлось пережить, хозяйка и мысли не допускала, чтобы везти ее в коробке или корзине. И на руках по улице не понесешь — а ну как споткнешься и упадешь с такой хрупкой ношей?

Эвадна припарковалась у самого дома, и Хетти передала ей ключи. Когда дверь была отперта, она с превеликой осторожностью вылезла из машины.