Белая сирень - Маша Ловыгина Страница 25

Очнулась она от похлопывания по руке. Мужчины с сумкой уже не было. Кондукторша показала глазами Оле на выход и продолжила считать мелочь, высыпав её на колени. Ольга спрыгнула с подножки и огляделась. Автобус, раскачиваясь, развернулся и, обдав всё вокруг вонючим выхлопом, остановился.

Как таковой остановки не было: лавочка, сколоченная местным умельцем, и вытоптанная жителями площадка перед ней. Улица с двумя рядами утопающих в зелени, домиков одним своим концом упирается в пруд, а другим, через поле, прямиком в лес. Ольга одиноко стояла, не зная, в какую сторону направиться, пока водитель автобуса, отбросив в сторону окурок, не окликнул её.

— Ищете кого?

— Титовых.

Водитель на секунду скрылся в салоне, затем к стеклу приблизилось лицо кондуктора.

— Крайний их дом, — мужчина махнул в сторону леса. Автобус двинулся обратно.

Оля шла вдоль простого дощатого забора, доходящего ей до подбородка, и чувствовала запах горелой травы, щекотавший ноздри. Она его почти забыла.

В доме хлопнула дверь, и на порог выбежала женщина с полотенцем на плече. Сквозь ветки старых яблонь, растущих вдоль забора, она пыталась разглядеть идущего, щурясь и прикрывая ладонью глаза от света. Чем ближе Оля подходила к калитке, тем быстрее менялось выражение лица женщины: взгляд, только что полный надежды потускнел, на лицо вновь опустилась тень.

— Здравствуйте! — Ольга остановилась, не решаясь войти. — Вы меня, наверное, не помните. Мы виделись…

— Я помню! — женщина кивнула и, стянув полотенце с плеча, вытерла им глаза.

Пока Ольга подыскивала слова, женщина толкнула калитку.

— Входи.

— Меня зовут Ольга. Ольга Валеева.

Они поднялись на деревянное крыльцо и вошли в дом. В жестяном баке напротив входа тлели прошлогодняя трава и старые яблоневые ветки.

— Не ждала гостей, — женщина обмахнула полотенцем стол в маленькой кухне. Села, выжидающе посмотрела на Олю.

— Расскажите мне о Полине. Я заходила в магазин, где она работала.

— Да что рассказывать? Хорошая девочка она у меня, весёлая. Фотографии могу показать, хотите? Ой, чаю, что ли, налить? У меня суп есть, будете? — мать пропавшей девушки засуетилась, загремела крышками кастрюль. — Скоро сынок на обед приедет. А мы вот пока до него поедим! — она поставила перед Ольгой тарелку с гороховым супом. — Я всё одна, да одна. Кушайте, кушайте! Сейчас принесу альбом, — скрывшись за занавеской, ушла в большую комнату. Быстро вернулась. — Смотрите, здесь она маленькая совсем, — зашелестели страницы. — В первый класс провожали с мужем. Павлик, сын, уже в третий тогда ходил. Школа-то у нас в Мясниково, за три километра. Вася возил перед работой. После школы Полинка на ферму работать пошла. Учиться бы надо было, конечно, — женщина вздохнула. — Как муж умер, Полинка от меня уезжать не хотела, боялась оставить. А я, как полегче стало, уговаривать начала: мол, в Чудов поезжай, пристройся работать, глядишь, парня себе найдёшь и замуж выйдешь. Что же получается, — женщина замерла, уставившись невидящим взглядом в стену, — я сама и виновата, что в город отправила дочку?

Оля поднесла к себе фотографию Полины, сделанную, по-видимому, в последнее лето. Улыбающаяся, с короткой стрижкой, в бордовом сарафане с голыми плечами — розовощёкая девочка-вишня. Круглые колени, высокая грудь. Стоит, облокотившись на перила уходящей вверх лестницы, бокал вина в правой руке. Картон фотографии обрезан по одной стороне, отчего левая рука, откинутая в сторону, вошла не полностью, а лишь до запястья. Срез неровный, чуть волнистый. Ольга перевернула фото, но никакой надписи не нашла.

— Это она с подружкой в санаторий ездила. Десять дней на море, в первый раз. Счастливая приехала. Путёвку в мае брали, дешевле получалось. Начальница поначалу отпускать не хотела. Да Полинка уговорила, сказала, что всё отработает, на выходные будет выходить. Подружка её замуж тем летом выходила, вот они и решили девичник устроить…

— Она здесь другая совсем, — Оля сравнивала отпускную фотографию с другими, где Полина Титова ещё красовалась ровной косой, перекинутой через плечо и отсутствием косметики на круглом приятном лице. — Скажите, у неё были золотые серёжки с красным камнем?

— Не видала таких. А почему вы спрашиваете?

В сенях послышались тяжёлые шаги.

— Павлуша приехал!

На кухню, чуть пригнувшись в дверях, вошёл брат Полины. Высокий, с обветренным простым лицом и, заметными уже, продольными морщинами над переносицей. Цепко оглядев Ольгу, зачерпнул ковшом воду из ведра и, громко сглатывая, выпил.

— Здравствуйте, Павел, — девушка смутилась от его взгляда.

— Здрасте, — парень сел и начал есть из глубокой тарелки, шумно стуча ложкой и отламывая от буханки хлеба крупные куски.

— Это Оля! — мать Павла осеклась, не зная, как продолжить. — Про Полину разговариваем, — голос её задрожал.

— Из газеты, что ли? — буркнул Павел, отдавая матери пустую тарелку.

— Нет, — девушка смутилась ещё больше. Как объяснить свой приезд, она не понимала. Чувствовала, что должна найти слова, но они, словно нарочно, ускользали от неё.

— Ой, Павлуша, я же в городе носков тебе купила. Сейчас принесу!

Павел поморщился и, когда его мать вышла, навис над Ольгой:

— Вы зачем сюда приехали? Из любопытства? Чего вынюхиваете?

— П-простите, — Оля встала, — я, правда, хочу помочь.

— Чем? Сеструху найдёте? — он оглянулся на дверь и ещё больше понизил голос. — Убирайтесь отсюда! Ничем вы помочь не можете, только нервы истреплете. У матери, и так, крыша едет, — Павел заметил фотографию сестры и сгрёб её со стола широкой ладонью.

— Это уже не Полина! — потряс ею перед лицом Оли. Затем крикнул матери. — Мне пора! Я твою гостью подброшу до перекрёстка.

— А что же, как же? Чаю бы ещё попили, — мать Павла, прижимая к груди свёрток, грузно осела на табуретку.

— Я после работы приеду, — Павел дождался, когда Ольга смазано попрощается и выйдет, затем плотно прикрыл за собой дверь.

Ольга топталась на крыльце. Парень, не глядя на Олю, швырнул фотографию в жестяной бак и зашагал к калитке. Ольга охнула и тут же выхватила её, окунув руку в сизый пахучий дым.

— Зачем вы так, Павел? — девушка ждала, что парень подаст её руку, но он легко поднялся в кабину и завёл мотор. Ольге пришлось поднапрячься, чтобы влезть наверх и втиснуться в узкое пространство. Фотографию она положила в сумку, и запах горелой листвы теперь пропитал всё вокруг.

— Как обещал, до перекрёстка подброшу. Скоро автобус поедет, пересядете.

— Почему вы сказали, что на фотографии уже не Полина?

— Что ж ты не отстанешь-то никак? — Павел резко переключал скорости, отчего кабину трясло, и их с Ольгой мотало из стороны в сторону. — Что вы, бабы, за народ? Никак я понять не могу.