Завещание алхимика - Наталья Александрова Страница 25

При свете дня выглядела она еще хуже. Очень бледное лицо,синяки под глазами, ни намека на косметику. Мелькнула мысль, что все не такпросто, очевидно, женщина больна, но Старыгин не стал сосредотачиваться на этоймысли.

– Да, я Вера Антоновна, – с некоторым усилиемответила хозяйка кабинета, – слушаю вас…

– Извините, что беспокою, отрываю от дел, – вголосе Старыгина слышался некоторый сарказм, – но мне очень важно, просто необходимовыяснить некоторые подробности появления у нас в Эрмитаже одной картины.

– Какой картины? – Она подняла на Старыгина глаза,полные недоумения.

«Ау! – хотелось крикнуть Старыгину, как будто он былзаблудившимся в лесу грибником. – Отзовитесь!»

– Слушайте, так дело не пойдет! – решительносказал Дмитрий Алексеевич, придвигая себе стул. – Так у нас ничего неполучится. У меня работа стоит, так что сделайте над собой усилие, перестаньтегрезить наяву и мечтать о несбыточном, сосредоточьтесь на деле.

– Как вы сказали? – встрепенулась ВераАнтоновна. – Мечтать о несбыточном? Это верно…

Старыгин почувствовал сильное желание отодвинуть свой стулподальше. А лучше всего вообще выйти из кабинета. Но как раз этого он и не могсебе позволить. Уже часа два он потерял – кстати, самое лучшее время дляработы!

Он снова почувствовал признаки раздражения.

– Напрягите память! – сухо сказал он. – Мнеудалось выяснить, что картина эта была передана Эрмитажу в дар в две тысячитретьем году. И принимали и оформляли ее именно вы. Вот соответствующие записи.Вот ваша фамилия и подпись. Меня интересует прежний владелец картины, жив лион, а если нет, есть ли у него наследники, и вообще, каким образом картинапопала в Эрмитаж. И… можно я открою форточку, у вас дышать нечем!

Она кивнула, низко наклонив голову над бумагами. Старыгинпостоял немного у окна, вдыхая свежий ветерок с Невы, а когда вернулся к столу,то обнаружил, что Вера Антоновна плачет.

«Час от часу не легче! – мелькнуло у него вголове. – Да она истеричка!»

Как известно, редко какой мужчина остается безучастным привиде женских слез, разве что многоопытный экземпляр, закаленный в трех илибольше браках и разводах. Реакция, однако, у мужчин бывает разная. Чаще всегоони теряются, начинают бестолково суетиться, бегать вокруг рыдающей женщины,чувствуя себя совершенно беспомощными и бестолковыми. Иные впадают в ярость,начинают кричать и топать ногами, а в самом крайнем случае – уходят из дома,хлопнув дверью так сильно, что у соседей падают с вешалки шляпы и люстра жалобнозвенит подвесками.

Некоторые предусмотрительные индивидуумы мужского поладогадываются о подступающих рыданиях заранее и успевают упредить процесс. Аесли уж не удалось, то мгновенно схватывают рыдающую женщину в охапку,прижимают ее к груди и успокаивают, говоря разную чушь.

Дмитрий Алексеевич прижать к груди данную даму никак не мог.Да и не хотел, если говорить честно. Поэтому он рассердился. Хлопать дверьюопять-таки не стал, но тихонько топнул ногой и придал голосу возможнуюстрогость.

– Послушайте, Вера Антоновна, – заговорилон, – мне время дорого. Так что давайте уж к делу переходить, а вы потомпоплачете, у вас, я так понимаю, времени много… – Он кивнул на пустойстол.

Она поискала платок, не нашла и отерла заплаканные глазарукавом, как ребенок. Потом вздохнула и поглядела на Старыгина болееосмысленно.

– Ну, вы вспомнили? – не выдержал он долгой паузы.

– Я и не забывала, – вздохнула ВераАнтоновна. – Картину эту принес мне Аркадий Петрович Сиверцев. Никогда онем не слышали? Очень известный врач, хирург-онколог.

– Не пришлось, – ответил Старыгин.

– Ваше счастье, – согласилась она. – В общем,Аркадий Петрович позвонил мне как-то вечером в крайней степени негодования.

Веру Антоновну очень удивил его звонок. Дело в том, чтосемья Сиверцевых уезжала из России, похоже, что насовсем.

– Я слышала об этом. Мы не были близко дружны, АркадийПетрович оперировал моего мужа… Он был такой человек, что с ним хотелосьподдерживать знакомство, – образованный, интеллигентный, из старых врачей,у них целая династия… Сын тоже был врачом, ему предложили работу в Канаде, иАркадий Петрович не захотел расставаться с семьей. Откровенно говоря, я думала,что они уже уехали. Но нет, оказалось, что Аркадий Петрович задержался –какие-то у него нашлись дела – не то с квартирой, не то в клинике.

Вера Антоновна говорила тихо, не глядя на Старыгина, ноголос ее теперь был не такой тусклый и безжизненный.

Аркадий Петрович не стал долго занимать ее время, а изложилпроблему быстро и четко.

Он жил в большом старом доме, на улице, которая некотороевремя носила имя писателя Салтыкова-Щедрина, а потом опять стала Кирочной, какдо революции. Дом был большой и красивый, а после того, как губернатор городаввела в действие программу покраски и косметического ремонта фасадов, дом стали вовсе привлекателен для обеспеченных граждан, желающих приобрести квартиры вСанкт-Петербурге. Сам Аркадий Петрович в этом доме родился и прожил всю жизнь,однако были в подъезде и коммуналки, жильцы которых горели желанием любой ценойиз них выбраться. И вот совсем недавно последнюю коммунальную квартиру, самуюдремучую и запущенную, расселил наконец какой-то богатый нефтяник из Тюмени,нанял рабочих для ремонта и уехал обратно к своей скважине.

Прежние жильцы не утруждали себя уборкой бытового мусора, вовсяком случае, соседи только диву давались, какое количество барахла помещалосьв квартире, судя по тому, сколько времени рабочие его выносили.

В подъезде стоял шум и грохот, рубили невообразимойпрочности доисторические шкафы и буфеты, потому что вынести их целиком непредставлялось возможным.

– И вот, захожу я вечером в подъезд, – рассказывалАркадий Петрович, – гляжу – гастарбайтеры остатки мусора выносят, грузовикуже наготове – на свалку везти. И вдруг падает к моим ногам картина…

Аркадий Петрович не был экспертом по изобразительномуискусству, однако, происходя из старинной профессорской семьи, немногоразбирался в живописи. Он разглядел картину в неверном свете тусклой лампочки ипонял, что с ней все непросто. Разумеется, он не определил, что картину написалнеизвестный итальянский художник шестнадцатого века, но то, что холст,несомненно, старинный и работа принадлежит настоящему мастеру, было ясно.

Он пытался добиться толку от рабочих, но те на плохомрусском языке отвечали, что хозяин велел выбросить все, вынести всю мебель,сломать все стены и только тогда начинать ремонт. Аркадий Петрович взял картинудомой, рабочие ему не препятствовали. Ему удалось только выяснить, что этотпоследний мусор рабочие выгребли с антресолей и что, судя по количеству пыли ипаутины, жильцы коммунальной квартиры не забирались на эти антресоли летдвадцать.