Глоток страха - Анна и Петр Владимирские Страница 24

Однако порядок есть порядок. Протокол надо составить, показания зафиксировать. Убитого увезли в морг, место преступления осмотрели и описали, образцы для лаборатории взяли. Проведя тщательный обыск Завьяловского номера, милиция обнаружила недалеко от руки убитого (контур упавшего тела обвели жирной меловой чертой) его блокнот с рисунками. Оказалось, что, умирая, гений анимации послал живым свой последний рисунок. Милиционеры передавали друг другу тот самый блокнот с эскизами, с которым Ветров не расставался. Следователь молча пожал плечами, рассматривая изображение, сделанное кровью. На странице была нарисована чашка кофе…

Однако загадки загадками, а дело у работников правоохранительных органов шло своим медленным порядком. Итак, большая часть участников фестиваля почти всю ночь находилась на просмотре программы «Фильмы-Эро». То есть смотрели эротическую анимацию. Что это значит? Это значит, что теоретически любой из них мог подняться и в темноте зала выйти незамеченным. А потом точно так же незаметно вернуться. Следовательно, надо опросить дежурных по этажу. Кого видели, кто проходил и куда.

Теперь оружие. Кинжал у нас чей? Он у нас принадлежит некоему Олафу Боссарту, гражданину иностранного государства. Что, кстати, не освобождает его от подозрений и тщательного допроса. Тот дал исчерпывающие показания о своем оружии. Как далекий потомок шведов, попавших в Россию еще при Петре, он сильно интересуется оружием. В частности тем, какое по времени могло быть использовано в Полтавской битве. Оружие швед коллекционирует.

Рассказывая о своей коллекции, молодой аниматор счел нужным объявить правоохранительным органам, какова стоимость купленного им во Львове драгоценного казацкого кинжала.

— Я заплатил за него семнадцать тысяч пятьсот евро! В долларах это больше двадцати тысяч.

—Это хорошо, что так много, — не удержался от иронии милиционер. — Но почему такое сокровище вы хранили так небрежно, что его у вас украли?

Олаф покраснел.

— Э-э… Я хорошо хранил… Но мы с ребятами немного выпили, знаете ли… Наверное, оставили футляр открытым… И вообще, — встрепенулся он, — в вашу гостиницу любой прохожий, что ли, может войти?!

— Вопросы задаю я. Именно поэтому вы приехали во Львов раньше остальных участников? Чтобы приобрести оружие?

— Конечно… Здесь есть редчайшие экземпляры холодного и огнестрельного оружия, принадлежавшего во времена Мазепы представителям украинской казацкой старшины. Мне показывали многие раритеты: холодное и огнестрельное оружие, украшенное серебром и золотом, полудрагоценными камнями… Но я выбрал именно этот.

— Почему? — спросил следователь.

— Почему? — удивился вопросу Олаф.

Ему казалось очевидным: каждый мужчина должен разбираться в оружии, особенно милиционер. Но он решил не высказывать своего недоумения, а объяснить. Старательный рассказ о новом приобретении помогал Олафу успокоиться, он цитировал по памяти строки из каталога.

— Секрет казацкого ременного кинжала до сих пор не разгадан. Лезвие его, как и рукоятка, бесспорно, дело рук восточных мастеров, чьи имена знал тогда весь мир. Мой кинжал изготовлен из дамасской стали, секрет литья которой до наших дней не сохранился. Благодаря чудесным свойствам этой стали оружие, изготовленное в Дамаске, пользовалось…

— Кхм… Да, слышали про дамасскую сталь. Что вы еще можете сообщить?

— …особым почетом… И… э-э… состояло на вооружении лучших армий Востока и Европы. К примеру, название кинжала звучит как женское имя: домаха. Что еще сообщить?.. А когда вы сможете вернуть мне кинжал?

— К сожалению, пока идет следствие, мы вынуждены забрать вашу домаху.

— Как это забрать? — растерялся Олаф.

— Господин Боссарт, напоминаю вам — именно этим кинжалом был убит Эдуард Ветров.

В разговор вклинился президент фестиваля Батюк.

— Слышал я, что при изготовлении мечей из настоящей дамасской стали клинки закаляли… Представьте себе! В человеческих телах, пронзая ими несчастных.

— Роман Григорьевич, ну зачем вы так? Вы что? На что вы намекаете? — Скулы Олафа покрыл густой румянец.

—Я ни на что не намекаю. Я прямо говорю. У наших богатеньких появилось новое увлечение — они покупают латы, шлемы и мечи. И ты, дорогой мой, тоже слишком увлекся доспехами древних воинов.

— Вы ошибаетесь! Мое хобби не имеет никакого отношения к случившемуся! — оправдывался Боссарт.

— Оружие и эти жуткие легенды… — как бы в задумчивости проронил театральный режиссер. — Но, собственно говоря, за легенду и согласны платить те, кто сегодня заказывает реконструкцию старинных военных доспехов, оружия и хотя бы мысленно перевоплощается в римского легионера, казацкого полковника или воина Преображенского полка. Конечно, цель у всех разная. Кто-то просто хочет похвастаться перед друзьями, кто-то — украсить интерьер. Кто-то таким образом изучает историю войн и оружия, а кто-то — убивает!

— Да не убивал я никого! — сорвался на крик Олаф.

Милиционеры с многозначительным любопытством

наблюдали за внезапной перепалкой.

—Где твоя хваленая шведская сдержанность? — поддел его Батюк. — Я и не утверждаю, что ты его убил… — Он понизил голос до пафосного шепота. — Я знаю, кто это сделал!..

— Вы знаете, кто это сделал? — всем торсом повернулся к режиссеру представитель правоохранительных органов.

— Да. И могу сделать официальное заявление. — Батюк несколько секунд получал удовольствие от полученного эффекта и, после долгой напряженной паузы, наконец объявил: — Тизифона, одна из трех фурий! Она отвечает за месть и убийство. Я имею в виду трех женщин, с которыми покойный Эдик находился в близких отношениях. Это сделала одна из троих: либо Лида Завьялова… Пусть простит меня Лидочка, хоть она мне друг, но истина дороже! Либо Кармен — всем известен ее безумный ревнивый характер. Либо тогда уж наша акула пера, Риночка Ересь, какой бы ересью не казались мои слова! Да, это известно всем, она боготворила Эдю и готова была ради обладания им на что угодно! Тут нет ни малейших сомнений! Это типично женское преступление. Кинжал в грудь в припадке ревности — и готово!

Заявления президента фестиваля тщательно запротоколировали, дали расписаться и поблагодарили за помощь следствию.

Психотерапевта Лученко расспрашивали меньше других, ведь она не имела к фестивальной тусовке никакого отношения. И с убитым познакомилась накануне трагедии. Ее отпустили, но она не спешила уйти из гостиницы. Хотя вместо завтрака всем участникам фестиваля пришлось отвечать на вопросы милиции и хотелось утолить голод… Правда, не столько поесть, сколько собраться с мыслями. Однако что-то подсказывало Вере: не все закончено. Почему-то хотелось оставаться поблизости от оперативников и места преступления.

И точно: послышался шум отодвигаемых стульев, возгласы. Из номера один за другим выскочили работники следственной бригады. На ходу засовывая бумаги и ручки в свои пухлые папки, они пробежали по коридору к выходу. Прозвучал сдавленный мат. Ясно было: что- то случилось.