Блондинки моего мужа - Ирина Потанина Страница 24

Домой после первого рабочего утра я вернулась в препаршивейшем настроении. И дело было вовсе не в том, что мне пришлось встать ни свет ни заря, чтобы помчаться наводить порядок у конкурентов, в то время как мой собственный офис тоже давно нуждался в генеральной уборке. И даже не в том, что вечером мне предстояло вернуться к Лихогону для очередного акта размахивания шваброй. Дело было в тихой секретарше, которая усердно мешала мне работать. Нет, разумеется, мыла пол, вытирала пыль и поливала цветы я совершенно беспрепятственно. И дезинфекцию санузла проводить мне, увы, никто не запрещал.

Только вот выполнять свои основные обязанности — то есть узнавать, какие шаги господин Лихогон и его клиент Песов намерены предпринимать против Марии и где они прячут настоящее завещание, — я никак не могла. Для этого мне необходимо было хотя бы на пять минут остаться одной. Но тихая секретарша утром ходила за мной по пятам до тех пор, пока в офисе попросту больше не осталось поводов для присутствия уборщицы. Она сочувственно давала советы, любезно рассказывала, где хранятся моющие и чистящие средства, даже отодвигала мебель, когда хотела показать мне наиболее труднодоступный для уборки и уязвимый для пыли уголок. Словом, ни на миг не оставляла меня в покое. Оставалось лишь надеяться, что к вечеру гостеприимство моей взволнованной коллеги сбавит обороты и она перестанет ощущать ответственность за «бедную новенькую», которую «швырнули в поток дел, толком ничего не пояснив».

— Так что пока никаких успехов, — грустно завершила я свой рассказ, отзвонившись Жорику уже из дому.

— Вы не туда попали! — мрачно сообщил муж и отключился, перезвонив через миг уже на городской телефон. — Похоже, они тебя подозревают, а значит, твой мобильный может прослушиваться.

— А городской, значит, не может? — на этот раз Жорикина паранойя не вызвала у меня ни малейшего сочувствия и я попросту издевалась.

— Черт! Ты права! — не заметив насмешки, отрезал Жорик. — Смотря в чем они тебя подозревают, конечно. Но если в том, что ты — это ты, то и городской телефон тоже может быть под прицелом. Пока!

Прежде чем я успела возмутиться, он положил трубку, а прежде чем успела перезвонить, раздался входящий вызов.

— Здравствуйте! — проговорил незнакомый голос по ту сторону трубки. — Это детективное агентство? А какое? Я уже запутался. Обзваниваю всех подряд в надежде на помощь, и уже малость не в себе. Я вам еще не звонил?

— Может, и звонили, — честно ответила я. — Меня не было дома… Э… То есть в офисе.

Тут я поняла, что выгляжу несолидно, что не произнесла положенное «Детективное агентство Order всегда на страже ваших интересов!» вместо приветствия, а теперь вообще путаю дом с работой, отпугивая клиента.

— Прошу прощения, — кинулась исправляться я. — Чем мы можем вам помочь?

— Знал бы чем, сам бы себе помог, — тяжело вздохнул потенциальный клиент. — Я боюсь, что меня посадят в тюрьму, и хочу как-то подстраховаться. Понимаете, я актер! Учусь в Академии культуры. Казалось бы, это должно ограждать от всевозможных криминальных историй, но ведь наоборот…

Я поразилась не столько сути услышанного, сколько тому, что стоило только моей сестрице надумать поступать в Академию культуры, как оказалось, что в нашем городе чуть ли не каждый встречный там учится.

— Меня зовут Эдуард. Фамилия Томкин. Не пытайтесь вспомнить, вы пока обо мне не слышали. Но когда-нибудь я прославлюсь, вот увидите. Недавно я снялся в двух учебных работах одного режиссера. Он же и сценарист. Тоже студент, но при этом абсолютнейший псих, — продолжал собеседник. — У него, знаете ли, такая фишка глупая — гнаться за правдоподобностью. Делать практически хоум-видео. Скрытая камера, реальные городские пейзажи, все дела. Это я сейчас понимаю, что идея глупая, а изначально мне казалось, что задумка хорошая.

Я не совсем понимала, нужно ли в данном случае дать пациенту — ой, простите, клиенту — выговориться или лучше задавать наводящие вопросы. Пока я раздумывала, он продолжал:

— Но вы где-нибудь отметьте, что Эдик Томкин с самого начала пытался возражать! Да! Я говорю этому психу-режиссеру нашему: «А свет?! Качество же ужасное выйдет». А он: «Это будет наш козырь. Главное — правдоподобность! Качество у всех хорошее будет, а за душу только наша работа возьмет!» Я ему и поверил. Все ж таки конкурсное видео готовим для авангардного фестиваля. Осел! Только и остается теперь, что «иа-иа» кричать.

В волшебную силу правдоподобности мой собеседник, похоже, верил и сейчас, потому что кричать по-ослиному принялся вполне натурально. Тут уж я не выдержала:

— Не могли бы вы более точно сформулировать свою проблему? Если я верно понимаю, вы снялись в видео, сделанном скрытой камерой, и теперь боитесь, что вас посадят в тюрьму? В видео было что-то неприличное?