Браслет певицы - У. Уилер Страница 23

Вечер был обставлен как дружеский ужин, предваряемый увлекательной лекцией доктора Флитгейла, и гости стали собираться около шести часов пополудни. По настоятельной рекомендации Ивы граф Бёрлингтон пригласил всех участников смертоубийственного сеанса (кроме, разумеется, баронессы Фицгилберт). Кроме того, чтобы разрядить обстановку и несколько притупить неизбежно возникающие воспоминания о трагедии последнего приёма, Бёрлингтон пригласил ещё виконта и виконтессу Болингброк с дочерью.

В салоне всё же царило некоторое напряжение: гости старались избегать центра залы, где в прошлый раз стоял спиритический столик и восемь кресел. Маленькое общество распалось на несколько групп. Графиня Бёрлингтон с виконтессой и юной Розамундой чинно беседовали на угловом диване при входе в зимний сад. Юная особа стыдливо пряталась за дородной фигурой матери, лишь изредка поднимая сложно убранную головку, чтобы промямлить «да, мадам» или «нет, мадам». Виконтесса, снисходительно поглядывая на дочь, в необходимых местах слегка дёргала её сзади за муслиновое платье и потом удовлетворённо кивала, услышав соответствующую вопросу реакцию девицы.

Герой вечера, мистер Флитгейл, сидел на диване с мисс Ивой; поблизости, в кресле, расположился князь Урусов с независимым и немного надменным видом. Хозяин дома и виконт Болингброк беседовали, стоя у окна в сад с бокалами в руках. Мелисанда фон Мюкк прибыла в сопровождении супруга, вид у примадонны был несколько напуганный, а присутствие барона исподволь придавало всему собранию слегка натянутую атмосферу. Когда чета фон Мюкк вошла в залу, Флитгейл едва заметно напрягся, но барон, вероятно, не узнал его – скользнул по учёному пустым взглядом голубых глаз, чопорно чуть склонил голову, когда их представили друг другу, и повёл супругу к дивану в глубине салона. Мелисанда была одета непривычно скромно, в стального цвета платье с чёрным кружевом; на ней был изящный гарнитур с бледными аквамаринами, огранёнными в виде длинных капель. В этом более чем скромном вечернем туалете примадонна выглядела глубоко несчастной.

Один Брюстер, казалось, наслаждался ситуацией. Он переходил от одних гостей к другим, со всеми заговаривал в свойственной ему бесцеремонной манере, много шутил и непременно смеялся собственным остротам. Он казался даже несколько более возбуждённым, чем обычно. Сперва он прибился к Бёрлингтону и Болингброку и стал рассказывать об охоте на львов, жестикулируя столь азартно, что джентльмены с недоверием ахали и старались отступить от рассказчика на безопасное расстояние.

Удовлетворив пыл рассказчика, полковник отправился в другую часть салона.

– И что же, сегодня мы не будем свидетелями чего-нибудь сверхъестественного? – поинтересовался он, подходя к дивану, на котором расположились мисс Ива и Флитгейл. Говорил полковник громко, даже чересчур, явно рассчитывая на то, чтобы его слова достигали ушей князя Урусова.

– Нет уж, увольте, полковник. Сегодня хотелось бы обойтись без сверхъестественного, – неожиданно вступил граф Бёрлингтон, появляясь из-за спины Брюстера. Тот жизнерадостно рассмеялся и без приглашения присел на диван рядом с Ивой.

– А каково ваше мнение, мадам, об идеях госпожи Блаватской? – словно не обращая внимания на слова Бёрлингтона, продолжил полковник, – И, должно быть, ваш учёный спутник тоже имеет какое-то мнение? Мне было бы чрезвычайно любопытно его услышать.

– Я полагаю, что самое время послушать доктора Флитгейла с его интереснейшим рассказом об археологии! – вновь вмешался Бёрлингтон, хлопая в ладоши, чтобы призвать общество к вниманию. – Прошу всех садиться поудобнее, вот сюда. А вас, доктор Флитгейл, я прошу сюда. Ваши карты, позвольте, я их подержу.

Общество подтянулось к окнам зимнего сада, где на столе лежали свёрнутые карты и таблицы, при помощи которых Гай намеревался просветить великосветское общество; после некоторой неизбежной суматохи Флитгейл начал свою лекцию. Стараясь сделать своё повествование увлекательным, как того требовала мисс Ива, он в основном рассказывал о всяких анекдотических ситуациях в экспедиции (вроде бессмертных баек о рабочих и пастухах, по чистой случайности провалившихся в древний подвал с сокровищами), да пересказывал сказки и легенды местных крестьян. Все эти бородатые побасёнки порядком надоели Флитгейлу. То же, что казалось увлекательным и даже поразительным лично для него, не произвело бы на почтенное общество никакого впечатления.

Гости Бёрлингтона принимали его доклад с любознательным оживлением. Примерно через час салон огласился аплодисментами и восторженными воскликами публики, Мелисанда эффектно произнесла: «Браво, профессор!». Флитгейл, немного ошарашенный столь экзальтированной реакцией на своё сообщение, неловко, как цирковая лошадь, раскланялся и вопросительно посмотрел на Иву. Та улыбнулась ободряюще.

– А вот скажите, почтенный археолог… – каверзным тоном начал Брюстер.

– Всё-всё-всё, прошу всех в столовую, ужин подан, продолжим беседу за столом, – категорично заявил Бёрлингтон, и общество направилось к роскошно сервированному столу, у которого уже маялись ливрейные лакеи.

– Так вот, почтенный доктор, – упрямо вернулся к своей теме полковник, приступая к закускам, – скажите, а дают ли ваши находки какие-либо основания говорить об оккультных практиках древних хурритов? Ну, хотя бы в общих чертах?

Флитгейл, едва примерившийся к паштету, вынужден был воздержаться от своих намерений, и заговорил тихим рассудительным голосом:

– Видите ли, полковник, мы уже достаточно много знаем о верованиях хурритов, благодаря обширной эпиграфике на печатях, и определённых совпадениях пантеона цивилизаций Месопотамии, особенно – с хеттскими народами… У нас есть также прекрасно представленная иконография отдельных божеств, например – могущественной богини Сауски, почитавшейся как богиня любви, разрушения и войны…