Браслет певицы - У. Уилер Страница 22

Дом на Глостер-плейс принадлежал одному весьма респектабельному и исключительно обеспеченному банкиру по фамилии Розенталь. Розенталь подарил его своей единственной и очень поздней дочери, Эбигайль, по случаю её бракосочетания со своим младшим компаньоном. Брак был прекрасным деловым соглашением: он обеспечивал целостность капитала и переход бизнеса по наследству самым естественным образом. Чувства Эбигайль не принимались в расчет, как, впрочем, и чувства её жениха, мистера Хоппера. Впрочем, Хоппер с лёгкостью переступил через свои чувства, чтобы получить бóльшую долю дела своего свёкра и этот дом в качестве свадебного подарка. В картонной коробке на чердаке Ива нашла фотографию молодой четы: Эбигайль была довольно невзрачной девушкой. Её портили унылый крупный нос и сильно опущенные углы глаз – это придавало её лицу почти трагикомическое выражение. Мистер Хоппер был просто невыразительным молодым человеком, но с упрямым выражением лица. Были ли они счастливы? Они могли бы быть счастливы по-своему, как многие и многие семьи, брак которых был заключён по обоюдному расчету семейств, но – увы! – Господь наделил Эбигайль чувствительным сердцем и чувством справедливости и долга, и это не могло не привести к трагедии. Несомненно, она старалась любить своего супруга – так, как представляла необходимым в рамках своего воспитания, и как подсказывало её нежное сердце. В любом случае она была бесконечно предана мужу и не смела подвергать критике любое его поведение. Вероятно, она могла бы пережить неверность мужа, как её переживали тысячи женщин, воспитанных в строгих правилах времён королевы Виктории, но пережить его непорядочность она была не в силах.

Дело в том, что у Хоппера имелась любовница, некая женщина, отношения с которой начались у него задолго до женитьбы на Эбигайль. Они продолжались и после. Мистер Хоппер с нетерпением ожидал смерти своего престарелого свёкра, чтобы заполучить фирму, затем каким-нибудь образом избавиться от супруги и спокойно жить со своей возлюбленной и унаследованным бизнесом. Но Розенталь оказался невероятно живучим стариком, и через пять лет все участники этой драмы стали терять терпение.

Нетерпение заставило каждого из участников драмы совершить по роковой ошибке. Мистер Хоппер начал понемногу обворовывать своего патрона, заключая какие-то сделки без его ведома и мухлюя с банковскими счетами. Его любовница обнаружила себя перед законной супругой, явившись в её дом и сообщив о своём интересном положении. И, наконец, бедняжка Эбигайль в этой самой злополучной гостиной потребовала от мужа решительного объяснения, и получила его. Рози не без удовольствия пересказала Иве тот разговор, и из её рассказа выходило, что раздосадованный Хоппер не пощадил ни супружеских, ни дочерних чувств Эбигайль. И, по её же словам, бедняжка стоически стерпела обвинения в женской несостоятельности, но, когда супруг в весьма дерзких выражениях сообщил, что «обирал глупого старика без сожаления» – упала в обморок.

Несчастная женщина нашла самый трагический способ выйти из создавшейся ситуации. Её тело всплыло у Лондонских доков. Маловразумительная записка, обнаруженная в корзинке для рукоделия сообщала только о неверности своего супруга – но ни слова о его деловой нечистоплотности.

Разумеется, убитый горем Розенталь сделал всё, чтобы Хоппер, оправданный судом, не мог устроиться куда бы то ни было даже курьером. Рози говорила, что они с любовницей уехали куда-то за границу. Розенталь продал дом задёшево, очень быстро и со всей обстановкой. Рози быстро ушла на новое место, не в силах осознать необычные требования новой хозяйки и её нежелание заводить с ней короткие отношения, а гостиная почти всегда стояла без дела. Гостей Ива не принимала, заходить туда ей было незачем. Нет, её не беспокоили духи прежнего, ей не было страшно, быть может – наоборот: ей казалось, что прошлому должно остаться хотя бы малое место в этом доме, какой-то заповедный уголок, где это прошлое могло бы оплакать себя.

Теперь пришло время расстаться и с этой историей. Слишком многое произошло за последние полгода, и это изменило жизнь Ивы. Пора было измениться и дому.

Думая обо всём этом, Ива раскидывала карты машинально, почти не обращая внимания на то, что выходило из расклада. Но когда линия воспоминаний привела её к настоящему, она словно очнулась и с волнением стала смотреть на карты, лежащие перед ней.

Что это? Ах, да, она думала об Эбигайль… Именно так всё и выходило: не очень счастливая и исключительно порядочная женщина, которую обманывали холодно и расчётливо в её самых высоких добродетелях, вернее – чьи чувства вовсе не принимали во внимание. Но нет же, этот расклад не на прошлое, карты лежали самым замысловатым образом, тем старинным, почти забытым манером, который давал удивительно полную картину нынешнего положения дел. Перед мысленным взором Ивы снова появилась старая, сильно выцветшая фотокарточка. Молодая пара: некрасивая женщина и мужчина с упрямым подбородком… Конечно, это было так похоже на…

Ива вздрогнула, когда в дверь гостиной постучали. Такой характерный, переливчатый стук мог выйти только из-под пальцев Алоиза. Он вошёл, сияя. Ива смешала карты и рассеянным кивком поприветствовала секретаря.

– Я сделал всё, что было нужно. Что-то не так? – взволновался он, заметив странное выражение лица госпожи.

– О, нет. Всё в порядке. Я пойду к себе. Позови меня, когда придут инспектор Суон и мистер Флитгейл, тогда расскажешь всем.

Ива стремительно вышла в ателье, и появилась в гостиной лишь тогда, когда Суон уже расположился перед камином со своей записной книжкой, а Гай раскуривал трубку. Ива выглядела как обычно, хотя в глазах у неё была особенная сосредоточенность, а отчёт Алоиза она слушала будто бы вполуха.

– Алоиз, вы справились бесподобно. Мне бы не хотелось злоупотреблять вашими талантами, но это неоценимо… – с удовольствием сказал инспектор.

Он что-то записал в своей книжице и заметил:

– Помнится, в эту квартиру можно попасть через цветочную лавку, не так ли?

Ива кивнула:

– Да, именно так. Этим входом воспользовался наш дорогой доктор Флитгейл, чтобы эффектно появиться в финале нашего разговора с лордом Карнивалем. Хозяева цветочного магазина, супруги Дэниэлс – чудные люди, и совершенно лишены такого порока, как болтливость. Надо сказать, что и служащая у них в магазине девица Нилс – на удивление добродетельная девушка. Задние дворы наших домов сообщаются маленькой калиткой, и я изредка пользуюсь магазином, если мне нужно выйти или войти, не привлекая внимания.

– Нельзя ли как-нибудь договориться с вашими замечательными соседями, чтобы я также имел возможность пользоваться этим входом?

– Что же, нет ничего проще. Впредь, если вам понадобится воспользоваться чёрным ходом, вы войдёте в магазин, и скажете девице Нилс, что хотите выбрать ирисы для мисс Ивы. Она вас проводит. А сюда вы войдёте через дверь мимо кухни, за утренней столовой. Спросите Флитгейла, он знает.

Гай смущённо улыбнулся.

– Я и сам не помню, как нашёл этот ход. Я действительно попросил букет для вас, и девушка проводила меня через двор. Я тогда удивился, но решил не противиться.