Читающий по телам - Антонио Гарридо Страница 23

Они только что вышли из бокового канала и теперь двигались к противоположному берегу реки, ведя купленную лодку на привязи. Вплавь бандитам реку не пересечь. Когда приблизились к берегу, Цы снова подступился к старику.

— Ну какая вам разница? Навредить нам она не сможет, а оставить ее здесь — все равно что выдать сообщникам.

— Она должна быть нам благодарна. Должна танцевать вокруг нас, только б ее не кинули за борт. А ты посмотри на нее: кислая и сухая, как свернувшееся молоко.

— А какой ей еще быть, если вы собираетесь бросить ее на произвол судьбы, вместо того чтобы передать в руки правосудия?

— Правосудия? Не смеши меня, приятель. Она наверняка рада-радешенька, что не придется объясняться с судьей. А сомневаешься — сам у нее спроси. И потом, мне-то зачем лишние проблемы?

— Я уже все сказал. Клянусь всеми дьяволами, Ван, эта девушка спасла мою сестру! А еще она не мешала нам захватить баркас.

— Только этого не хватало. Послушай-ка: я поступлю с ней так, как должен был бы поступить с тобой: оставлю здесь. Ведь она же наводчица, отравительница, лгунья, змеища и еще черт знает кто, так что кончай ее выгораживать и помоги мне чинить пробоину.

Цы посмотрел на отравительницу. Та сидела, сжавшись в комок, и юноша подумал о бездомных собаках, которых жестокие дети лупят палками, так что в конце концов те начинают бросаться уже на первого встречного. Цы верил в невиновность девицы, но Ван твердил, что если она и заботилась о его сестренке, то не из милосердия, а чтобы продать потом в какой-нибудь бордель, где сама она, без сомнения, появляется часто. И все-таки Цы доверял голосу сердца — быть может, потому, что в судьбе этой девушки ощутил отражение собственных несчастий.

— Я заплачу за ее проезд, — твердо сказал он.

— Я не ослышался?

— Нет. Разве только уши у вас покрылись той же коркой, что и душа. — Юноша подошел к сестре и вынул из складок ее одежды мешочек с векселем на пять тысяч монет. — Этого хватит до самого Линьаня.

Ван внимательно посмотрел на юношу и сплюнул на мешок с рисом.

— А кто говорил, что больше нету? Ладно, хватит. Это твои деньги. Плати и получай эту тварь. — Ван облизнул губы. — Но когда она выцарапает тебе глаза, не приходи ко мне жаловаться.

* * *

К полудню Ван покончил с ремонтом. Связки тростника были плотно подогнаны одна к другой, временная заплатка из соломы и смолы законопатила пробоину. На радостях старик хорошенько приложился к бутыли с рисовой водкой, потом наградил глотком и своего матроса. А Цы тем временем продолжал вычерпывать воду, от которой мог загнить груз драгоценного дерева.

Он уже заканчивал, когда подошел Ван:

— Послушай, парень… мне совсем не обязательно это говорить, но все-таки — спасибо.

Цы не знал, что отвечать.

— Я не заслуживаю вашей благодарности, господин. Меня провели, как дурачка, и…

— Да помолчи! Виноват не ты один. Я приказал тебе оставаться на корабле, ты так и сделал. А тот негодник сошел на берег. И посмотри на это дело с другой стороны: я избавился от скверного матроса, корабль опять у меня, к тому же он прошел изрядную часть пути, а мы к тому и малых усилий не приложили. — И старик захохотал.

— Да уж. — Цы рассмеялся в ответ. — Бандиты хорошо за нас потрудились.

Ван осмотрел зашитый борт. Потом сплюнул с озабоченным видом:

— Мне не нравится сама мысль об остановке в Сюнцзяне. От этого городишка ничего хорошего ждать не приходится — разве что получишь ножик под ребро или дырищу в глотке. — Старик задрал рубаху и показал шрам на полживота. — Разбойники и шлюхи! Не лучшее место, чтобы пополнить припасы, но как бы то ни было, а остановиться там придется. Не думаю, что заплатка долго продержится.

* * *

Проглотив по миске вареного риса с рыбой, путешественники двинулись к Городу Смерти — именно так Ван назвал место, где им предстояло пристать к берегу. По словам хозяина, если заплата на борту выдержит, спуск по реке займет у них день-полтора.

В пути Цы часто вспоминал судью Фэна и все то, что этот человек для него значил. С того самого дня, когда юноша поступил к нему на службу, он восхищался мудростью и познаниями судьи, его аккуратностью в работе, взвешенностью решений и проницательностью выводов. Никто не делал столь точных наблюдений, никто не работал столь продуктивно, как Фэн. У него Цы научился всему, что знал теперь. Цы мечтал стать таким, как Фэн, и надеялся добиться этого в Линьане. Ван говорил, что в Линьане возможности роятся, как мухи над навозной кучей, и вот, рассчитывая на скорое возвращение Фэна из его северного путешествия, юноша надеялся, что старый капитан окажется прав.

За мыслями о Фэне пришли мысли о родителях, и это было как удар плетью. Цы уселся в дальнем уголке палубы, чтобы скрыть тоску, но даже Третья заметила, как опечален брат, и подсела поближе. Когда девочка спросила, что с ним, Цы объяснил свою угрюмость муками голода. Чтобы заморить червячка, он предложил сестре очередную порцию копченой свинины, да и сам взял кусок. Потом потрепал девочку по голове и отвел на нос баркаса.

Юноша еще не успел поесть, когда рядом с ним опустилась на палубу спасенная проститутка. В порыве благодарности она схватила его за руки, но Цы, устыдясь ожогов, резко дернулся.

— Я слышала, как ты меня защищал…

— Не заблуждайся. Это все из-за сестры. — Они сидели так близко, что Цы чувствовал себя неловко.

— Ты до сих пор думаешь, что я тебя обманула?

— Это ясно даже ребенку, — печально улыбнулся Цы.

— Так вот что я тебе скажу, — с вызовом повысила голос она. — Мне показалось было, что ты не такой, как все, и увидел во мне что-то… Но тебе не понять, что приходится выносить таким, как я. Я работаю с самого рождения, а все, что у меня есть, — вот это грязное неухоженное тело, эти волосы, кишащие вшами, и этот нищенский наряд. Порой мне кажется, что и сама жизнь дана мне только взаймы…

Девушка разразилась слезами, но они не тронули сердце Цы.

— Мне и не нужно ничего понимать.

Он поднялся и стал смотреть на Вана: старик правил баркасом, высоко задрав голову, будто так он лучше различал запахи, которые ветер нес над водой. Уверенная фигура кормчего успокоила юношу. Он подумал, не посидеть ли еще рядом с девушкой; да только вот спорить с нею ему не хотелось. Ему ничего не хотелось.

Цы собирался просидеть всю ночь рядом со спящей Третьей, но то и дело ловил себя на том, что искоса поглядывает в сторону Аромата Персика — украдкой, из тени, что кидал, покачиваясь, сигнальный фонарь. Чем больше Цы всматривался, тем больше восхищался: ему нравилось изящество ее движений, мягкий взгляд, нежность кожи и едва заметный румянец на щеках. Цы до сих пор не мог понять, что заставило его потратить на Аромат Персика последние деньги.

Цы вздрогнул: сквозь ночную тьму он взглядом встретился с внимательными глазами девушки, и это было как вспышка молнии, разом высветившая все его постыдные мысли. Она смотрела на Цы прямо, не скрываясь, а вот он отводил глаза, словно пугливый зверек.