Смех сквозь слезы - Марина Серова Страница 22

— Он хочет свободы?

— Лично я думаю, что он хочет большего.

— Чего же?

— Он хочет в очередной раз жениться.

— В самом деле? — Такого ответа я не ожидала.

— Мне так показалось.

— Он сам говорил вам об этом?

— Нет, — Наталья отшвырнула сигарету на асфальт. — Об этом у нас вообще не было с ним разговора. Просто однажды я случайно слышала его слова по телефону на эту тему.

— Он говорил с женщиной?

— Скорее всего. Он сказал, что в скором времени разведется и они наконец-то будут вместе. Вряд ли он сказал такое мужчине.

— Я тоже так думаю. А вы знаете, с кем он разговаривал?

— Догадываюсь. Со своей ненаглядной Олечкой. Работает тоже актрисой в их театре. Фамилию ее я не помню. Скажите, все это имеет какое-то отношение к убийству?

— Возможно, — уклончиво бросила я. — Вам неприятно говорить об этом?

— А вы сами как думаете?

— Вы любите своего мужа, Наталья?

В разговоре ненадолго повисла пауза. Майорова смотрела куда-то вдаль, на крыши видневшихся за поворотом многоэтажек. Мускулы ее лица напряглись.

— Люблю, — выдала наконец она. — Да, я до сих пор люблю Аркадия, только его это вряд ли колышет.

— И тем не менее вы согласны на развод.

— У меня нет другого выхода.

— А вы не пытались поговорить по душам с его подругой? С Ольгой. Может быть, это принесло бы какой-нибудь результат, — я кинула пробный камень.

— Не она первая, не она последняя, — туманно произнесла Майорова. — Не было бы у Аркадия Ольги, была бы Катя, Маша, Ира и так далее.

— А со своей бывшей женой Аркадий Александрович поддерживает отношения?

— Нет.

— А с дочерью?

— Крайне редко. Правильнее было бы сказать, что тоже нет. Поэтому я и не стала заводить от него детей. Какой смысл? Так страдать буду только я, а пришлось бы травмировать и ребенка.

— Вы что, изначально предполагали такой печальный финал вашего брака?

— Не совсем, — Наталья снова помолчала. — Перед свадьбой я, как наивная дура, поверила ему. Поверила в то, что, кроме меня, ему никто не будет нужен до скончания века. Но иллюзии развеялись уже на третьем месяце брака.

Погрузившись в воспоминания, Наталья стала мрачнее тучи. В таком состоянии вряд ли удастся вытянуть из нее какие-либо полезные сведения. Тем более я уже поняла, что Наталья Майорова вроде бы не питала враждебных чувств по отношению к моей клиентке. Или искусно скрывала это.

— Пока у меня больше вопросов нет, — сказала я, возвращая Наталью с небес на грешную землю.

— Это все? — удивилась она.

— Да. Если возникнет необходимость в дополнительной беседе, мы еще с вами увидимся. Всего хорошего.

Я спустилась с крыльца и зашагала к перекрестку. Но Майорова недолго находилась в ступоре.

— Подождите! — окликнула она меня. — Женя!

Я обернулась. Она бежала ко мне.

— Что случилось?

— Скажите… — Наталья взяла меня за рукав. — Ради бога, скажите, кого убили?

— Убит муж Ольги Тимирбулатовой, подруги Аркадия Александровича, — произнесла я.

Майорова отшатнулась от меня, как от чумы.

— Нет, — прошептала она.

— Что «нет»?

— Аркаша не совершал это.

— Откуда вы знаете?

— Уверена. Не совершал, клянусь вам.

— Ладно, разберемся. — Я еще раз окинула супругу Майорова с головы до ног и, развернувшись, оставила ее стоять посреди улицы и терзаться жуткими сомнениями.

Мои наручные часы показывали без пятнадцати минут двенадцать, когда я добралась до фотостудии покойного Федора Ласточкина. Я осмотрелась по сторонам. Через дорогу, шлепая по лужам, ко мне бежал Жемчужный. Лицо его сияло от счастья.

— Рад тебя видеть, — тут же объяснил он причину своего лучезарного настроения, едва приблизился ко мне.

— Думал, меня уже ухлопали?

— Ну что ты! Я ведь знаю, что ты неуязвима.

— Ты давно здесь? — спросила я.

— С час, наверное. Дожидался тебя в кафе напротив.

— Надеюсь, позавтракал?

— А как же? Мне сидеть на диете ни к чему.

— Это хорошо, — кивнула я. — Ну что, пойдем?

— Пойдем, — ответил Костя.

Вход в студию был со двора, и потому, обогнув здание, мы с Жемчужным приблизились к так называемой парадной двери.

— Ключ у тебя есть? — спросил меня наивный мой друг.

— Ворам ключ не нужен, — игриво сощурив глаза, сказала я и извлекла из сумочки набор отмычек.

— Во даешь! — усмехнулся Жемчужный, на всякий случай оглядевшись по сторонам.

Уже вторая по счету отмычка без труда вошла в простенький замок и провернулась. Дверь отворилась, благодушно впуская нас с Костей в рабочую обитель Федора Ласточкина. Туда, где он некогда готовил свой компромат на тех, из кого в дальнейшем качал деньги.

— Ни фига себе, — сказал Костя, едва переступив порог.

— Что? — спросила я.

— Я ожидал совсем другой картины. Я думал, здесь будет полный бардак.

Жемчужный был прав. Я и сама первым делом обратила на это внимание. В лаборатории Ласточкина царил полнейший порядок. Все фотопленки в кассетах стояли в стеклянном стеллаже на самом видном месте. Три пленки висели чуть сбоку для просушки. Все бумаги и рабочие принадлежности аккуратно сложены на столе и на стоящей рядом тумбочке.

— Если здесь кто-то и порылся, то оставил после себя полный порядок.

— Или тут вообще никого не было после гибели Ласточкина, — высказалась я.

— Это противоречит твоим утверждениям.

— Противоречит. Если только убийца изначально не знал, что Ласточкин не хранил здесь компроматных пленок.

— А он их не хранил в студии?

— Сейчас посмотрим, — ответила я и уверенно направилась к стеклянному стеллажу.

— Помочь? — осведомился Жемчужный.

— Если тебя это не затруднит.

Слава богу, он решил, что не затруднит, и мы начали обыск. Где-то, наверное, с час ушло у нас на это кропотливое и неблагодарное занятие. Результат оказался нулевым. Среди тех пленок, что находились в лаборатории, не было ни одной компроматсодержащей.

— Мы потратили время впустую, — резюмировал Костя, присаживаясь на низкий табурет возле стола, хотя я это и без него прекрасно поняла. — У тебя есть какие-нибудь мысли на этот счет?