Наркомент - Сергей Донской Страница 22

Марина усмехнулась:

– На трезвую голову – еще хуже.

Она уже извлекла откуда-то черную пузатую бутылку и успела плеснуть содержимое в два стакана, один из которых протянула мне. На вкус коньяк оказался неожиданно мягким, зато обжигающим внутри. От выпитого у меня увлажнились глаза и интерьер комнаты подернулся легкой туманной дымкой. Мысли в голове приняли неспешное, плавное течение.

– Давно не ел? – поинтересовалась Марина, заметив, как быстро подействовал на меня алкоголь.

– Целую вечность.

– Тогда айда на кухню, поможешь накрыть стол.

– Если не возражаешь, я лучше сначала приму душ.

– Иди за мной, – распорядилась Марина и, доведя меня до нужной двери, распахнула ее, предлагая полюбоваться ванной комнатой.

А полюбоваться было чем. Настоящий плавательный бассейн в миниатюре, сверкание хрома и бронзы, стены из розового мрамора. Наверняка эти апартаменты возникли на месте двух-трех смежных квартир, а ванную комнату соорудили из обычной, жилой.

– Воды много не набирай, – предупредила Марина, наблюдая за моей восхищенной реакцией.

– Есть риск утонуть?

– Есть риск провалиться вместе с ванной к соседям этажом ниже. Голым и мокрым. Или ты собираешься принимать душ в куртке?

Под курткой был спрятан «зауэр», а мне почему-то не хотелось хвастаться им перед Мариной. Скрывая неловкость, я спросил:

– Бритвой пользоваться можно?

– Можно, – кивнула Марина. – Полотенцами тоже. И водой. Чувствуй себя как дома.

Легко сказать! Она явно не собиралась уходить, прислонившись к косяку двери и выжидательно скрестив руки на груди. Опасалась, что я стащу шампунь или мочалку?

– Ладно, – сказал я. – Буду купаться.

Повисла неловкая пауза. Марина оставила мой прозрачный намек без внимания. Пожав плечами, я стащил куртку, повесил ее среди махровых халатов, а потом, поколебавшись, достал из-за пояса пистолет и положил его на полку с рядами пузырьков, тюбиков и бутылочек ярких расцветок. Теперь цветовая гамма дополнилась черным цветом, который ранее здесь отсутствовал.

Марина безмолвно наблюдала за моими действиями. Я вызывающе посмотрел ей в глаза и стащил через голову свитер, после чего занялся пуговицами рубашки, которые неожиданно стали очень непослушными.

– А ты хорошо сложен, – одобрила Марина, когда я, оттягивая момент окончательного разоблачения, занялся регулировкой температуры воды.

Разозлившись, я в два счета избавился от остатков одежды и шагнул под теплые струи. А затем, чтобы не одному чувствовать себя глупо, протянул мокрую руку и сорвал с Марининой головы ее потрясающий парик.

Она даже не шевельнулась. Продолжала стоять в прежней позе равнодушного наблюдателя, только подбородок вздернула чуть выше. Настоящие волосы у нее оказались тоже светлыми, но очень короткими, топорщащимися «ежиком».

– Мода такая? – спросил я.

Не отводя взгляда, Марина тихо сказала:

– Мой муж незадолго до смерти провел полтора года в следственном изоляторе. Там он успел привыкнуть к мальчикам. Со мной у него ничего не получалось. Он хотел, чтобы я ему подыгрывала, понимаешь?

– И тебе пришлось обрить голову?

– Не только, – спокойно ответила Марина. – Я стала изображать в постели мальчика. Но я-то женщина, между прочим.

Невольно бросив взгляд на ее грудь, обтянутую тонким свитерком пепельного цвета, я убедился, что она меня не обманывает. Тогда я вышел из-под душа, поднял Марину на руки и вернулся вместе с ней обратно. По щиколотки в воде, поливаемые сверху тугими струями, мы стояли, плотно прижавшись друг к другу, нос к носу, глаза в глаза.

– А если я закричу? – спросила Марина. Голос у нее стал на полтона ниже, приобрел мурлыкающие интонации.

– Обязательно закричишь, – пообещал я.

Ее намокшая одежда стала тяжелой и неподатливой, но она даже пальцем не пошевелила для того, чтобы помочь мне избавиться от нее. Стояла на месте живым манекеном, а по ее телу сбегали сверкающие струи воды. Когда одежды на Марине осталось всего ничего, я снова поднял ее на руки и бережно уложил на дно ванны, обширной, как небольшая лагуна. Над зеленоватой водой возвышались только ее лицо, грудь и колени.

– Сколько тебе лет? – спросил я.

– Что ты сказал? – она приподняла голову и пожаловалась: – Вода зашла в уши, ничего не слышно.

– Говорю, ты мне нравишься.

Я не покривил душой, это была чистая правда. Опустившись на колени, я склонился над Мариной и провел рукой по коже ее груди, моментально покрывшейся мурашками. Она закрыла глаза и потребовала:

– Ближе!

Когда я лег на нее, теплые струи вовсю хлестали по моей спине, и мне почему-то представился ливень, первый весенний ливень, до которого я обязательно собирался дожить.