Окно - Амелия Бранскилл Страница 22

– Эй, откройте.

– Ты стрелок? – спросил Чарли, наклонив голову к двери. – Потому что, если это так, мне вряд ли стоит тебя впускать.

– Ты же меня видишь, Чарли, – сказала девочка.

Голос звучал знакомо, но я никак не могла понять, кто это.

– Тебе же видно нас обеих. Впусти нас.

– Возможно, у кого-то из вас пушка в рюкзаке, – ответил он. – Или мачете. Думаю, лучше вам остаться снаружи. Не хочу рисковать. Идите на улицу.

– Клянусь, ни у кого из нас нет чертова мачете, ясно? Впусти нас!

Я наконец сообразила, кто это. Лорен. В своем естественном состоянии: зла на весь мир.

– Впусти ее, – предложил Брайан, подходя к нам с бумагой и мотком скотча. – Она не отстанет, так и будет стучаться.

Чарли пожал плечами:

– Я просто о тебе забочусь.

Он отпер дверь и распахнул ее. Лорен раздраженно посмотрела на Чарли и вошла в полутемный класс. Следом за ней появилась Мона. Она замерла, заметив Брайана, и на мгновение показалось, что она сейчас уйдет. Но Чарли уже снова запирал дверь.

– Добро пожаловать, – бросил Чарли через плечо в сторону Лорен. – Пожалуйста, не надо нас убивать.

Лорен закатила глаза:

– Да ну тебя.

Потом она посмотрела на Мону и проследила за ее взглядом, прикованным к Брайану.

– Пошли, Мона, – произнесла она. – Давай устроимся позади. Через пару минут все закончится.

Брайан так и стоял неподвижно с бумагой в руках. Лора без колебаний повела Мону в дальний конец класса.

Чарли раздосадованно покачал головой.

– Брайан, выкинь эту муть из головы и давай сюда бумагу, – сказал он. – Я не хочу выслушивать от папы нотации о том, как мы все запороли.

Брайан наконец оторвал взгляд от Моны.

– Хорошо, иду, – ответил он. Затем он ладонью прижал бумагу к стеклу и осторожно приклеил скотчем: – Вот.

– Нужен еще один лист, – заметила я. – Бумага тонкая, почти прозрачная.

– Одного хватит, – ответил Чарли. – Главное, что мы закрыли просвет.

Брайан замер, держа в руках второй лист бумаги, и тут мы все услышали звук. Тяжелые шаги загрохотали в пустом коридоре. Я присела у стены, а Брайан молча отошел от двери, не выпуская лист бумаги из рук, и уселся рядом со мной.

Шаги, шаги, тишина. Пауза, щелканье дверной ручки, снова шаги. Двери, он проверял двери. В прошлый раз было много криков: роль стрелка исполнял доброволец из местного любительского театра, который наслаждался возможностью побыть в центре внимания. На этот раз тишину нарушали только шаги и щелчки дверных ручек. И медленное дыхание Брайана рядом со мной.

Сидя здесь, я чувствовала себя беззащитной. Между мной и дверью был только Брайан. Нужно было отойти в дальний конец кабинета. Или спрятаться за учительским столом. Но шаги приближались, так что я застыла на месте. Когда эхо шагов разнеслось по коридору, я невольно вспомнила видео, которое нас всех заставили посмотреть в девятом классе. В нем у стрелка были поношенные тяжелые армейские ботинки и штаны цвета хаки. Там был один кадр, от которого кровь стыла в жилах, когда тень стрелка и тень его пистолета вытянулись во всю длину пустого коридора. Я запомнила лишь очертания его лица – у него была тяжелая нижняя челюсть и безрадостные застывшие глаза, как у игрушечного солдатика.

Я подумала, что так проще – думать о стрелке как об анонимном чужаке, заглушить мысль о том, что, скорее всего, это окажется кто-то из нашей же школы. Невозможно было смириться с мыслью, что твоя жизнь может полностью зависеть от того, насколько быстро ты перестанешь воспринимать стрелка как своего одноклассника и увидишь в нем человека, который может тебя убить.

Шаги звучали ближе и ближе, а потом остановились прямо за дверью. Сквозь тонкий лист бумаги, закрывающий окошко в двери, слабо проступали очертания чьей-то головы. Это всего лишь учебная тревога, напомнила я себе, но задержала дыхание и закрыла глаза, ожидая, что сейчас услышу, как этот человек повернет дверную ручку.

Щелк-щелк. Тот человек ненадолго затих, а потом попытался еще раз. Щелк-щелк. Дверь заперта. В кабинете темно. Окошко в двери заклеено. «Пожалуйста, иди дальше, – подумала я. – Мы сделали все по правилам». На еще одну долгую секунду повисла тишина. А потом звуки шагов раздались снова – на этот раз человек удалялся в сторону спортзала. Я задумалась, удалось ли им там запереть двери. Брайан поерзал рядом со мной, тихо вытягивая ноги.

– О чем вы вчера говорили? – прошептала я. – Насчет Анны?

– Понятия не имею, о чем ты, – ответил он. – Не шуми.

– Я не шумлю, – произнесла я, по-прежнему шепотом, пользуясь тем, что Брайан не может просто встать и уйти. – Ты сказал, что о ней что-то написали. О чем была речь?

Брайан покачал головой:

– Ни о чем.

– Расскажи мне.

Он посмотрел на динамик оповещения, словно надеясь, что сейчас он включится, избавив его от необходимости сидеть в этом кабинете и отвечать на мои вопросы.

– Слушай, просто какой-то идиот написал о ней что-то на стене в туалете, – наконец признался он. – Ничего такого.

Я помолчала, переваривая услышанное.

– В каком туалете? – спросила я.

– У кабинета музыки, – пояснил он. – Но послушай, там правда ничего такого. Просто забудь об этом.

– Так и сделаю, – ответила я, хотя у меня и в мыслях этого не было.

Я откинулась назад, слушая, как звук шагов удаляется от столовой, от нашего класса и направляется дальше по коридору, к следующей двери. Мне показалось, что прошло очень много времени, прежде чем система оповещения включилась снова и чей-то голос сообщил нам, что тревога окончена.

* * *

После тренировки я сказала Саре, что пойду домой пешком, потому что забыла кое-что в своем шкафчике и не хочу ее задерживать. Она предложила подождать меня, но я отказалась, объяснив, что мне полезно будет размяться и прогуляться. Что, возможно, прозвучало не слишком убедительно после часовой тренировки по бегу. Но Сара не стала задавать уточняющих вопросов.

В коридоре не было ни души, но я все равно постучалась в дверь туалета, прежде чем войти. Два громких, резких удара. Я подождала несколько секунд, ожидая услышать шум воды в бачке или возмущенный возглас. Но до меня не донеслось никаких признаков жизни, так что я решилась войти.

Внутри валялся старый кирпич на случай, если понадобится подпереть дверь в открытом положении. Я положила его так, чтобы никто не смог зайти внутрь.

Воздух был затхлым, единственное окно выглядело так, словно его не открывали уже очень давно. Все кабинки были покрыты настенной живописью – в основном комбинациями примитивных ругательств и кое-где загадочных рисунков. Надписи не имели никакого отношения к Анне. Только выходя из второй кабинки, я увидела на противоположной стене надпись, которую не заметила раньше. Слова попытались закрасить, и под определенным углом надпись была почти не видна, но, чтобы полностью скрыть их, понадобилось бы еще два-три слоя краски. Слова были написаны огромными буквами: