Нью-Йоркские тайны - Вильям Кобб Страница 20

Возвратимся теперь к другой группе наших действующих лиц. Полковник Гаррисон сидит в широком кресле–качалке и меланхолически раскачивается. Прислонившись к камину, стоит перед ним мистер Диксон и сосет окурок потухшей сигареты.

— Трип…

— Что, Моп?

Друзья смотрят друг на друга. Потом оба качают головами. Глаза Мопа — Диксона полны грусти. Трип — Гаррисон еще зеленее, чем обычно.

Вдруг Моп оборачивается и гневно бьет кулаком по камину. Трип нервно ломает перо, которое он сжимал в своих сухих пальцах.

— Довольно он водил нас за нос!

— Довольно эксплуатировал нас!

— И мы будем это переносить и впредь?

— И все будет повторяться?

— Хватит! Натерпелись!

— Я только что хотел именно это сказать, — кивает полковник.

Оба порывисто застегивают свои сюртуки. Это. происходит в помещении редакции "Девятихвостой кошки". На столах, на креслах, на полу валяются номера газет. На них пестрят заголовки, причудливые рисунки…

За дверью послышались чьи–то уверенные шаги.

— Это он, — сказал Трип.

— Очень кстати!

Дверь открывается и входит Бам — Барнет. Достаточно было двух недель, Чтобы завершить превращение, начавшееся в комнате, где умер Тиллингест. Вам окончательно преобразился. Перед ними стоял истинный джентльмен, гордый, холодный.

— Здравствуйте, господа, — бросает Бам. — Что нового? Трип и Моп смотрят друг на друга: долгожданная минута настала!

Вам ждет ответа и нетерпеливо постукивает тростью.

— Ну что же, — продолжает он, — удостоите ли вы меня ответом? Спрашиваю еще раз: что нового?

— Что?.. А то… — восклицает Моп.

— То новое, что мы недовольны, — заканчивает Трип.

— Неужели? — спрашивает Вам насмешливом тоном. — Ах, вы недовольны! А можно ли узнать, дорогие друзья, что именно вам так сильно не понравилось?

Теперь уже отступать некуда. Достоинство полковника и главного редактора задевается все больше и больше.

— Милостивый государь, — четко произносит Моп, — может быть, вы решили, что имеете дело с болванами?

— Ну, как можно! — возражает Вам с изысканной вежливостью.

— Нет, мы… не хотим… так думать, — отвечает, подчеркивая каждое слово Моп. — Но позвольте вас спросить в таком случае, почему вы так плохо обращаетесь с нами?

Тон Мопа принимает оттенок заносчивости. Вам резко вскакивает.

— Вот как!

— Да, нам не пристало, — кричит высоким голосом Трип, — снизойти до уровня каких–то машин… Да, на нашу долю выпадают все превратности, все побои, все опасности!.. А вы один пожинаете все, плоды! Вот так!

Вам кладет ему руку на плечо.

— Дорогой Трип, — говорит он сухо, — мне кажется, что вы сегодня выпили больше, чем следует…

— Новое оскорбление! — ревет Трип.

— А вы думали, — восклицает Моп, приходя на помощь, — вы думали, что ваши добрые друзья — дойные коровы, которых вечно можно доить, не показав им даже стакана молока? Что, не так? Трип и Моп работают как каторжные… Они выслушивают оскорбления одного, угрозы другого, и за все это мистер Вам бросает им два несчастных доллара в день… как кость собакам… тогда как он получает львиную долю… Ведь работаем мы!.. Мы бросаемся, очертя голову, в огонь, чтобы достать вам каштаны!.. Так дело не пойдет! Или все делится на троих, или мы умываем руки!

— Отлично, — отвечает Барнет. — Я сожалею только, что вы сказали это слишком поздно…

— Что? Как? Поздно?! — воскликнули оба друга.

— Да, повторяю, что я очень сожалею, но я именно с тем и пришел сегодня, чтоб заявить вам, к величайшему моему огорчению, что обстоятельства заставляют меня отказаться от ваших услуг…

Раздались два вскрика отчаяния. Бам расхохотался. Затем он повернулся к Трипу.

— Полковник, — сказал он, почтительно наклонив голову, — я из верного источника знаю, что "Геральд" ищет в настоящее время компетентного человека для экономического отдела… А "Ночной курьер" Филадельфии хочет пригласить постоянного обозревателя, мистер Диксон…

Оба ошеломленно смотрели на него.

— Я не имею права отнимать у вас столь блестящие перспективы… Извините, что до сих пор удерживал вас… Вы свободны…

Воцарилось гнетущее молчание. Бам играл своей тростью. Трип поднял глаза на Мопа. Прошло еще несколько напряженных минут.

— Бам! — начал Трип жалобным голосом.

— Что?

— Ты сердишься на нас?

— Мы, может быть, зашли слишком далеко?

— Этот Трип так вспыльчив…

— А Моп — сущий порох…

— Но это вовсе не со зла.,.

— Это темперамент… да, темперамент… Бам закурил сигарету.

— Ладно, парни! Садитесь и слушайте меня внимательно…

Ужасная перспектива немедленной отставки совершенно уничтожила стремление обоих сообщников к независимости… Конечно, какого бы они ни были высокого мнения о себе, рассчитывать на свои литературные достоинства они не могли. А могли они рассчитывать на товарищескую поддержку своих конкурентов по газетному ремеслу?

"Девятихвостая кошка" яростно исполняла все пункты своей программы. Она хлестала направо и налево, а спины ее почтенных редакторов испытали уже не одно возмездие, соразмерное с силой их нападок на коммерсантов, которые по каким–либо причинам не были угодны Эффи Тиллингест, которая из Балтиморы сумело направляла шквальный огонь едких намеков и опасных разоблачений.

Это был публичный скандал. Но до сих пор, исключая два–три избиения, которые пришлось вынести Трипу и Мопу, серьезного противодействия не наблюдалось. Старик Тиллингест рассчитал точно. Сколько он знал тайн! Сколько сообщников было у него! Его мемуары составили бы нечто вроде Красной Книги американского финансового мира. Дочь его черпала пригоршнями из этого арсенала вероломства и ловких подлостей.