Прокурорская крыша - Николай Старинщиков Страница 20

Тамара Борисовна торопилась. Надо было до смены дежурств исхитриться, перехватить зяблика и слегка вправить ему мозги. За одно и поговорить не мешало бы, прояснить – куда его клонит в настоящий исторически значимый момент. Ей и самой стало в последнее время казаться, что старик сделался вроде слегка как умом тронутый. И без того богом убитый, а тут к нему сынок припожаловал. Вместе они таких дела наковыряют, что потом бульдозеров не сковырнешь. Видали таких! Вчера ключи от квартиры надумали просить… Не было пятнадцать лет – так нет, явился… Где поставить чемодан?! И если не принять срочных мер, то действительно – это получится Синичкин труд. Все старания насмарку.

Поздоровалась на вахте, уверенно шагая в белом халате, подошла к служебному лифту и попросила доставить ее до седьмого этажа. Изжога у нее почему-то с утра – потому и нельзя много ходить. А то бы она не стала беспокоить по пустякам.

Пожилая дама понимающе кивала. Почему не подвести, если лифт для того и создан, чтобы возить. Исключительно персонал и неходячих больных.

Поднялись на этаж. Тамара выскочила из просторной кабины и поскакала на высоких каблучках за угол. Только бы своих застать кого.

Подбежала к посту.

– Ой! Так торопилась, – принялась тараторить. – Думала, не успею, чтобы вас застать. Как тут мой-то?

– Кто? Ах, этот… У которого дистрофия?

– Вот именно…

– Лежит себе. Потихоньку отходит и даже хотел кушать.

Филькина, топчась как на углях, посмотрела на часы – вроде как время поджимает.

– К нему запретили… – опередила девушка.

– Да я быстро – одной секундой! – крутнулась на месте Тамара. – Только туда и обратно. Хоть взгляну да в лоб поцелую…

Медсестре пришлось согласиться. Как откажешь? Знают немного друг друга…

Тамара белым пятном проскочила по коридору и скрылась за дверью палаты. Подошла, присела на край кровати.

Александр Сергеевич хлопал глазами. Выспался и начинал соображать.

– Как ты? Все лежишь? – произнесла стандартную фразу Тамара. – А я одна там воюю. Кончились у тебя таблетки?… Вот тебе еще упаковка. Спрячь, а то ведь они находят и все лишнее выбрасывают. У них же предписание… у медиков…

Достала из кармана упаковку и сунула тому под одеяло, почувствовав леденистое прикосновение руки. Хиреет на глазах организм. Не много, видать, осталось тому сопротивляться. Еще пара глубоких «затяжек» – и каюк «истребителю». Просто уснет и не проснется. И сведений об истинной причине гибели никаких. Официальный диагноз: остановка сердечной мышцы на фоне истощения. А что бы вы хотели – жил один, питался через раз да к тому же пил. Естественная смерть большинства алкоголиков.

– Коля приехал, – радостно проблеял Сергеич, блестя глазами. – Приходили вчера…

– Знаю, – оборвала его Тамара. – А ты и обрадовался. Ты что же думаешь, пришли твоим здоровьем заниматься? Ошибаешься. Им твоя «сталинка» нужна – вот что!

Двинула головой по сторонам – что-то разошлась, лишнего говорить стала, однако снова продолжила прежнюю линию.

– «Не делайте из ребенка кумира» – может, слышал? Иначе он вырастет и потребует жертв. Вот он и приехал, дитятка твой.

– Он и раньше всегда приезжал. По месяцу жил, бывало… И по полтора.

– И что из того?! Ему деньги нужды твои и квартира. Пропишется к тебе, а самого в дом-интернат сдаст. Это у них теперь в моде, у молодых.

– Знаю…

– Ну, вот. Раз знаешь, тогда и думай. Ключ у меня просил, а как я дам, если я не хозяйка.

– Что ты наделала!.. – Лушников ощетинился. Вскинулся головой кверху. – Как ты могла! Ведь он же мне сын…

– А мне он никто. Он же меня первой и вышибет вместе с дочерью, а ведь мы с тобой все-таки жили…

Она прикусила язык. Надо было сказать: не жили, а живут до сих пор, и еще долго будут делить супружеское ложе. Подумала и сморщилась.

– Что с тобой?…

– Голова что-то кружится. Побегу. Яблоки вот возьми… Апельсины. Выздоравливай поскорей.

Сунула пакет в тумбочку и поднялась. Вовремя успела. Спустилась вновь с помощью лифта, одарив старуху-лифтершу обезоруживающей улыбкой.

– Она словно гипноз знает, – бормотала ей вслед женщина.

А та приняла в раздевалке свою куртку и тут заметила: от входа шагает, размахивая ногами, словно циркулем, сын Лушникова. Филькина отвернулась и медленно побрела в сторону женского туалета. Действительно, вовремя смоталась с седьмого этажа. Ей точно бог помог. А если не бог, то кто?…

Дернула на себя ручку, вошла в кабину и притаилась. Приходится вертеться. Потому что если ты не будешь крутиться, то тебя саму навертят на стальной пруток.

Майор Лушников поднялся ступенями на седьмой этаж и уперся в закрытую дверь. Не пройти. Стукнул в стекло, вызвав неудовольствие медицинского персонала: трое девушек в белых халатах как с цепи сорвались. Пришлось удостоверением осаживать и разъяснять популярно – не навещать пришел, а вопрос медицинский решать, а это совершенно разные понятия. Тары-бары разводить некогда. Человек едва ноги волочит, хотя и в твердом рассудке. Есть точные сведения, что ему навязывают ненужное и вредное для здоровья лекарство.

Барышни в халатах не верили. Что-то уж больно на криминал смахивает. Не может такого быть.

– Может! – холодно произнес Лушников. – Особенно если к таблеткам приучить, когда вы без них жить не можете. Мне вам, что ли, объяснять.

– Заведующий запретил пускать.

– Между прочим, по моей же просьбе. Так что отворяйте калитку… Так точно… Именно я и говорил с ним вчера.

Дверь отворили.

– Был у него кто-нибудь?

– Откуда нам знать…Мы только заступили…

– Ведите к больному. Осмотрим при вас. И заведующего пригасите, если еще не сменился…

Заведующий оказался на месте. Обычное явление, когда врач, отдежурив сутки, вновь остается на месте. Заработать всем хочется.

– Мне кажется, что к нему приходили, – сказал майор. – Со спины успел заметить…

– Надо было остановить, – доктор усмехнулся.

– Каким образом? Она в туалет заскочила. В женский, естественно… И словно застряла там.

– Понятно. – Доктор качнул головой. – Идемте. Спросим у людей.

Вдвоем они прошли по коридору в палату и остановились у кровати больного. Тот разлепил тонкие веки. Сонная пелена застилала глаза.

Майор дернул на себя ящик тумбочки – пусто. Подхватил одеяло и тут же заметил, как рука у отца дернулась к бедру. Перехватил ладонь и без труда разжал пальцы.

– Эх, папа. Ты прямо как ребенок.

– Отдай сюда… Это мое…

– Ты не знаешь, что делаешь!