Братья должны умереть - Марина Серова Страница 2

В тот триумфальный для себя и злополучный для многих вечер, готовясь к прямому эфиру, Андрей Москвичов сам дрожал от охватившего его возбуждения. То, что он откопал прошлой ночью и о чем собирался через несколько минут поведать зрителям, должно было стать поистине сенсацией. Добрая половина его передач могла бы быть названа скандальной, но эта! И хотя Андрей терпеть не мог все избитое, затасканное, в том числе потерявшие от частого и неуместного употребления изначальный глубокий смысл фразы, об этой передаче он заранее думал, используя столь любимое многими его коллегами выражение: она произведет эффект разорвавшейся бомбы.

Вот до эфира осталось несколько минут… несколько секунд… Оператор уже начал отсчет, а Андрей все никак не мог справиться с волнением. Пять секунд, четыре… — Андрей сделал глубокий вдох-выдох: — Две, одна… Время!

Он подпустил в глаза грусти, выдержал короткую паузу и слегка растянул уголки губ в своей знаменитой улыбке человека, который видел в жизни очень-очень многое, понял еще больше и потому чувствует себя отягощенным этой мудростью, смертельно уставшим и ответственным за весь остальной, пребывающий в счастливом неведении мир.

— Добрый вечер…

Голос слегка дрогнул, как у зеленого новичка, невесть как выпущенного в эфир. Андрей почувствовал досаду, подумал, что надо было старательнее вдохи-выдохи делать и не взвинчивать самого себя. Его дело вызывать трепет сопереживания у зрителей, а не самому волноваться, сообщая собранную информацию. Но в следующее мгновение Москвичов сообразил, что в меру взволнованный голос ведущего только придаст шарма сообщению, эмоционально сблизит его и тех, кто сейчас сидит перед экранами и доедает свой ужин.

Собственно, сказать, что он откопал сенсационную информацию, было бы неверно. Информация уже была. Оставалось только поднапрячь мозги, проанализировать исходные данные и разглядеть их сенсационный характер.

Нет, вообще все было не так. Ничего Андрей не анализировал и ничего не напрягал. Просто вчера лежал он на диване и пялился в телевизор — шел как раз ночной выпуск местных новостей. «Итоги дня прошедшего». Для следующей программы материал у него имелся, правда, какой-то вялый, на нечто скандальное не тянущий. Но бежать с утра пораньше по злачным местам в поисках свежих сплетен и встречаться с информаторами желания у него не было.

Поэтому, тупо глядя в телевизор, он лениво перебирал информацию, полученную от «доверенного лица» — засидевшегося в капитанах мента из райотдела. И одновременно слушал вполуха да смотрел вполглаза новости, утешая себя надеждой: вдруг да что-нибудь любопытное выскочит, выплывет, проскользнет. Что-то такое, о чем в завтрашнем вечернем прямом эфире можно было бы с умным видом трепаться двадцать минут — кого-то разоблачать, что-то клеймить, чтобы зрители слушали, не отрываясь, забыв про стынущий ужин.

Мысли крутились под стать настроению, такие же дурацкие, — что скоро новый год, что новый век на носу… Да какое там — новый век, новое тысячелетие! А он как был пять лет назад молодым перспективным тележурналистом, так до сих пор в перспективных и ходит, только вот молодым его называют уже реже.

Пробитая с огромным трудом авторская программа «Что говорят?» являлась для него последней возможностью выделиться, сдвинуться с мертвой точки, подняться хотя бы на ступенечку выше бесперспективного положения «перспективного молодого журналиста». Это Андрей знал наверняка, хотя ни с кем не делился своими безрадостными мыслями. Он не зря выбрал для обсуждения в прямом эфире не глобальные мировые или общероссийские проблемы, а здешние, местные, насущные. Те проблемы, которые любому потенциальному зрителю программы ежедневно заглядывали в окно квартиры, мозолили глаза на каждом шагу, за которые душа болела у всех муромцев. А уж как он добивался возможности вести программу в прямом эфире, позволявшем говорить практически бесконтрольно, а потому живо, остро, задевать за живое…

Но планы планами, а действительность зачастую оказывается гораздо хуже, чем можно предположить в самую черную минуту. Если с первого же дня программа пользовалась бешеной популярностью, то теперь она постепенно загибалась, умирала естественной смертью. Пока запах тления был заметен только самому Андрею, но с каждым днем он ощущался все явственнее.

Вообще-то Муром не такой уж и маленький город. Просто — смотря с чем сравнивать. Если с Питером или тем более с Москвой — тогда конечно. А так — нормальный районный центр. Есть поменьше. Однако происходящих в древнем городе Муроме событий катастрофически не хватало для того, чтобы можно было вещать о них ежедневно в течение двадцати минут в рамках программы, призванной потрясать умы разоблачениями и сенсациями.

Сутками напролет Андрей, как савраска, гонялся за материалом для обсуждения, в «пустые» дни высасывал темы из пальца, но и этот внутренний источник уже иссох — сколько можно. От постоянной бешеной работы мысли кипели мозги, по ночам долго не шел сон, а сновидения стали тревожными, мятущимися, не приносящими отдыха. Дни проходили один за другим, интерес к программе пока не снижался, но уже находился на критической отметке, а занимательные темы для очередных выпусков подбирать становилось все труднее и труднее.

Жизнь в славном городке Муроме была чересчур однообразна. Нет, каждый день что-то происходило: скандальные свадьбы и еще более скандальные разводы, несчастные случаи, убийства… Кстати, и скандалы-то были какими-то однообразными, давно набили оскомину и не вызывали должного интереса.

А убийства?

Муж в пьяной драке убил друга жены.

Подростки баловались пистолетом, который накануне потерял, будучи в нетрезвом виде, нерадивый капитан милиции, в результате чего бродячая кошка была расстреляна в клочья, а один подросток получил тяжелое ранение. Это ж надо умудриться — пистолет потерять! Из этого сообщения, пожалуй, что-нибудь можно выжать: чудовищная небрежность сотрудников милиции при обращении с оружием, халатное отношение к подбору кадров, в результате — детская жестокость, рост преступности в среде подростков, жертвы.

Машинально Андрей перевернул листок бумаги из стопки, лежавшей перед ним. На следующей странице говорилось о трупе предпринимателя, найденном в подъезде его дома. И с экрана телевизора минуту назад об этом сообщил телеведущий. Только в милицейской сводке, копию которой листал сейчас Москвичов, данные несколько отличались от тех, что предлагались телезрителям: документ изобиловал некоторыми специфическими подробностями, зато, естественно, был лишен эмоционального налета.

Без особой заинтересованности Андрей пробежал глазами копию сводки, привычно собирая в одно целое данные, незаконным путем попавшие в его руки, и то, что задержалось в голове из телевизионного сообщения. Личность погибшего установлена — некий Сергеев Сергей Васильевич. Тело обнаружила соседка, когда отправилась вынести мусор. Предположительно Сергеев скончался от острой сердечной недостаточности, однако на одежде предпринимателя обнаружены небольшие пятна крови пока непонятного происхождения. Ведется следствие. Сергей Васильевич, холостяк тридцати двух лет от роду, был известен в Муроме тем, что, пройдя путь от тощего, вечно голодного детдомовца до состоятельного человека, методично переводил небольшие, но регулярные суммы на счета городских детских домов.