Знал бы прикуп - Анатолий Барбакару Страница 2

— Думаете, этот тот случай? — удивился я. Наивность его граничила с хамством.

— Мне сказали, что вам это может быть интересно.

— Общие знакомые?

— Вы получите треть выигрыша. Это двадцать тысяч.

— Во-первых, не треть, а половину. — Я с насмешкой в упор разглядывал его.

Он громко сглотнул слюну. Решив, что торгуюсь, кивнул:

— Я согласен. — И спросил: — А во-вторых?

— Во-вторых, играть не буду.

— Но почему? — Он взирал на меня с мольбой. — Тридцать тысяч… В вашем положении вам нужны деньги…

— Мое положение — мое личное дело, — сердито оборвал я. — Меньше слушайте наших общих знакомых.

Он испуганно втянул голову в плечи. Мне стало его жалко.

— Все, что могу для вас сделать, это дать совет. Взгляд его озарился надеждой.

— Не играйте больше, — сказал я.

Надежда угасла.

Я открыл дверцу.

Он не спешил выходить. Долго держал паузу. Потом заговорил. Не жалобно, даже не оправдываясь. Объясняя:

— Представляю, что вы подумали обо мне. Думаете, я сам себе не противен?… Это, конечно, глупость, что пришел к вам. Но что оставалось делать? Я потеряю ее. Она привыкла к другой жизни.

Что я мог на это сказать?

И он замолчал. Думал о чем-то своем с обреченным видом.

Мне вдруг стало по-настоящему жаль его. Похоже, нормальный мужик. Несмотря на «мерc» и отсутствие морщин. Но влип он серьезно. Влип не с игрой — со своей бабенкой. Где такие ловкачки берутся, как умудряются? Это в нынешнее-то время, когда столько умниц-красавиц, желающих боготворить мужчину за прожиточный минимум.

Конечно, чаще приходилось раздражаться мужиками, скупающими нежность и смирение оптом и за бесценок.

Но ситуация, приключившаяся с гладколицым, — не первая, с которой довелось столкнуться за последнее время.

Взять того же Борьку, друга юности, удачливого коммерсанта. Вот уже год, как тот превратился в экономический придаток прелестной проходимки-любовницы.

Именно из его опыта я знал, что толстяку уже не поможешь. Единственное, что надо бы сделать в его положении — отказаться от женщины, — ему не под силу.

Вдалбливать, что произошедшее — даже к лучшему, что оно выявит, кто есть кто, занятие пустое. Он и сам все понимает. Но центр управления его отношениями с этой ловкачкой находится где угодно, но только не в его голове. Похоже, вообще вне его.

Я невзлюбил эту дамочку. Не то чтобы возненавидел, но неприязнь почувствовал. За последнее время способные на такое в моем окружении не числились. Мне даже было занятно — нарваться на такую. Вернее, пронаблюдать, как такая нарвется на меня. Конечно, я для них не объект для разработки, но, думаю, это не единственная причина, из-за которой дамочки такого сорта обходят меня стороной. Знают, заразы, где копать. Где и найти можно, и грунт податливый.

Толстяка было жаль. Странно только, что потеря шестидесяти тысяч для него нокаутирующий удар.

— Не играйте, — повторил я. — Толку не будет.

— А что делать? — почти равнодушно спросил он.

— Я знаю… Что вы делали до этого?

— У меня больше ничего нет, — пооткровенничал он. — Только эта машина и дача.

— И квартира, — напомнил я.

— Две, — вспомнил он.

«Бедняга, — подумал я. — По миру пустили».

Словно отвечая мне, он сообщил:

— Она ко всему этому привыкла.

— Кто она вам, жена? — с усмешкой удивился я.

— Жена, — печально подтвердил толстяк.

Это меняло дело. Шансов выбраться из передряги без серьезных потерь не было вообще.

— Играть не буду, — подвел я итог.

Толстяк равнодушно протянул мне мягкую ладонь и открыл дверцу.

Удаляясь, я услышал, как зашелестел двигатель его «Мерседеса». Подумал о том, что стоило бы расспросить потерпевшего, как он влез в игру, что из себя представляет этот Котя, где и во что играли. Из любопытства. Но тут же решил, что правильно сделал, не расспросив. Зачем было обнадеживать мужика.

И интересно, что это за общие знакомые? Они слишком хорошо осведомлены на мой счет, если знают даже то, что на лечение Ольги мне нужны именно тридцать тысяч долларов.