Последний синклит - Чингиз Абдуллаев Страница 19

— Это было давно, мистер Важевский, — усталоответил Дронго, с ужасом подумав, как действительно давно это было, — и врезультате нашей операции сначала мы потеряли своего друга, а потом Адампотерял любимую женщину. И лишился обеих ног.

— Но о вашем феноменальном успехе… — не сдавалсяВажевский.

— Не будем об этом, — попросил Дронго. — А сКупцевичем мы действительно друзья.

— Вам нужно было остаться в Москве, чтобы не растерятьсвой авторитет, — снова упрямо буркнул Поленов по-русски.

Элиза молча взглянула на них. А Важевский, очевиднопонявший, что именно сказал Полынов, всплеснул руками:

— О чем вы говорите, Полынов? Разве можно былоотказаться от такого предложения?! Любой из нас готов работать даже бесплатно вкомпании таких мастеров.

— И вы тоже? — недоверчиво спросил Никита.

— Разумеется. Это же такая наука! Как вы можете дажесомневаться.

Хотя… — Важевский подмигнул Полынову:

— Хороший гонорар имеет стимулирующее воздействие.

Элиза что-то тихо сказала Полынову и, кивнув Дронго сВажевским, отошла от стойки бара.

— Красивая женщина! — восхищенно пробормоталВажевский, проводив ее взглядом. — Куда она пошла?

— К сэру Энтони, — пояснил Полынов. — Онакаждый вечер заходит к нему в номер, чтобы получить указания на следующий день.

— Если бы старик был чуть помоложе, она навернякаоставалась бы в его номере на всю ночь, — прошептал Важевский. —Завтра я с вами поговорю, Полынов. Мне интересно, что вы обо всем этом думаете.

Дронго и Полынов были высокого, почти одинакового роста,тогда как Важевский доходил им лишь до плеча. Он встал со стула, взял своймартини и пошел к другому столику.

— Почему вы так упрямо считаете, что мне не следовалоприезжать? — спросил Дронго, снова переходя на русский язык.

— Посмотрите на этих типов, — тихо ответилПолынов. — Они же все одна компания. Знают друг друга тысячу лет. У ниходни привычки, одинаковые квартиры, одинаковые машины, даже похожиепарикмахеры. А вы прилетели сюда и хотите что-то понять? У вас ничего невыйдет. Пусть Робертом Чапменом занимаются Хеккет или Доул, они знаютпсихологию своих соотечественников. А у нас все равно ничего не выйдет.

— Со свиным рылом в калашный ряд? — уточнилДронго.

— Да, — чуть помедлив, ответил Полынов, —если хотите, да. Вам не следовало сюда приезжать. Не обижайтесь, в конце концоввы поймете, что я прав. Здесь нас терпят только как водителей или слуг. Этодругой мир, в который нас не пустят, даже если мы будем богаче всех. Для этогонужны сотни лет традиций.

— Это у Чапмена традиции? — изумилсяДронго. — У этого фермера из Айовы есть традиции? Даже если он сенатор. Несмешите меня, Полынов!

— Есть, — упрямо вздохнул Полынов, — у нихесть то, чего нет у нас. Они научились уважать законы, платить налоги, у них другойобраз мыслей. Скажите кому-нибудь из наших ребят, чтобы он через год заполнилналоговую декларацию и заплатил все налоги. Он рассмеется вам в лицо. Мы совсемдругие.

Дронго взглянул на своего собеседника:

— И с такими мыслями вы работаете начальником охраны?

— А как мне жить? — с неожиданной злостью спросилПолынов. — Я был майором пограничной службы. Тогда мы входили в системуКГБ. Может, вы еще помните. Мне не было тридцати, когда Союз развалился. Яостался в Львовском пограничном отряде, на Западной Украине. Без денег и безработы. Вы знаете, как относились к бывшим офицерам КГБ в Западной Украине?Рассказать?

— Не нужно, — угрюмо ответил Дронго. — Вотэто вы действительно знаете, — раздраженно сказал Полынов. — Я четырегода без работы сидел. Мешки готов был грузить, чтобы мать прокормить. Жена сомной развелась. Вышла замуж за местного хохла, за купчишку, который из Турциикожаное барахло возил. А надо мной все еще и смеялись. Ну вот, когда матери нестало, я на все плюнул и сюда переехал. Тоже много помыкался, пока не попал вохрану Чапмена. А когда убили Роберта, сэр Энтони уволил прежнего начальникаохраны и на его место назначил меня. Вот, собственно, и все.

— Понятно. Тяжело вам пришлось.

— Мне еще повезло, — сказал Полынов. — Асколько моих ребят остались без работы и без денег. Тем, кто служил в девяностопервом на Украине или в Белоруссии, еще повезло. А вот кто остался вПрибалтике, им вообще не позавидуешь. Они там все стали врагами народа. Хотянекоторые приспосабливаются. У нас один гнида был, политрук. Сейчас в Лондонеживет, представитель какого-то информационного агентства. Хвалит англичан иругает своих. Нужно было слышать, какие он нам политинформации читал, как он«империалистов» грязью обливал. Ненавижу их всех!

Полынов сжал тяжелые кулаки.

— У вас нервы не в порядке, — пробормоталДронго, — так вы скоро будете ненавидеть весь мир.

Никита махнул рукой и пошел к лифту. Дронго допил свой чай ивзглянул на часы. Половина одиннадцатого. Нужно переодеться, чтобы водиннадцать часов встретиться с Хашабом. Если, конечно, тот сумеет завершитьсвой разговор с миссис Бердсли. Интересно, кто написал письмо? И зачем нужнытакие секреты, если можно было подойти к Дронго внизу в холле? Или написавшийписьмо не хотел, чтобы кто-то узнал о его встрече с экспертом?

Он успел переодеться и ровно в одиннадцать часов вышел изномера. Решив не пользоваться лифтом, он прошел в конец коридора, гденаходилась пожарная лестница, и поднялся на четвертый этаж к номеру ИхсанаХашаба. Когда Дронго хотел осторожно постучать, он заметил, что дверь ужеоткрыта. Осторожно толкнув ее, Дронго вошел в номер.

— Проходите, — тихо предложил арабский эксперт.Дронго запер дверь и сделал шаг навстречу.

— Я не думал, что вы сумеете так быстро завершить свойразговор с миссис Бердсли, — признался он.

— Это было нелегко, — сознался Хашаб, — но ясчитал, что наша встреча гораздо важнее. Что вы будете пить?

— Ничего, — ответил Дронго. — В такое позднеевремя я предпочитаю не употреблять алкоголь. Я вообще мало пью, мистер Хашаб.

— Я знаю, знаю, — торопливо ответил Хашаб. Онсидел на диване, тогда как Дронго расположился напротив него на стуле, стоявшему стола. — Нам нужно с вами договориться, — сказал Хашаб, переходя натурецкий язык. — Мне говорили, что вы из Баку. Это верно?

— Я приехал из Москвы, — кивнул Дронго, — ноБаку — мой родной город. Разве это что-то меняет?

— Это меняет все, — решительно заявилХашаб, — вы же понимаете, о чем я говорю. У них — свои ценности, а у нас —другие. Эти западные эксперты наверняка договорятся, чтобы либо решить всесообща, либо подставить нас двоих. Я не доверяю ни одному из них.

— И даже Хеккету? — усмехнулся Дронго. —Говорят, что одно время вы даже были компаньонами.