Злой волк - Неле Нойхаус Страница 19

– Наша шефиня опять вне конкуренции, – сказала Пия, когда они, миновав шлюз безопасности, шли через парковочную площадку.

– Да, сегодня она была на высоте, – подтвердил Боденштайн.

Около девяти часов явился молодой и чрезмерно ретивый представитель франкфуртской прокуратуры. С двумя коллегами он прервал совещание, с надменным видом взял слово и в присутствии всех сотрудников Специальной комиссии «Русалка» устроил Пие скандал за то, что она, на его взгляд, слишком поспешно предоставила прессе излишнюю информацию. Превышая свои полномочия, он даже потребовал, чтобы ему и его ведомству передали руководство по расследованию данного дела. Прежде чем Пия успела что-либо возразить, вмешалась доктор Энгель. Вспоминая о том, как она несколькими сдержанными словами поставила на место маленького воображалу, Пия усмехнулась.

Доктор Николя Энгель была грациозной особой, которая в своем белом льняном костюме в окружении мужчин в униформе казалась почти хрупкой девочкой, но это было заблуждением. Люди совершали фатальную ошибку, недооценивая ее, а молодой прокурор относился к той категории мужчин, которые принципиально принижают достоинства женщин. Николя Энгель могла очень долго молча следить за дискуссией, но если в заключение она что-то говорила, то ее слова попадали в цель с безошибочной точностью межконтинентальной ракеты с компьютерным управлением – и зачастую со столь же уничтожающим действием. Прокурор стремительно покинул помещение, признав полнейший провал своей миссии, хотя, правда, и получил вызов на вскрытие во Франкфурт вместе с Пией, и без того собравшейся туда ехать.

Вопреки всем первоначальным сомнениям доктор Николя Энгель за последние два года стала хорошим руководителем ведомства со строгим, но справедливым стилем руководства. Все внутренние проблемы она решала со своим коллективом, не позволяя им становится предметом гласности. В Региональном отделе полиции Хофхайма ее авторитет был неоспорим, к ней испытывали уважение, так как в отличие от своего предшественника она имела весьма приблизительное представление о политике, зато знала, что такое правильно организованная работа полиции.

– Энгель молодец! – сказала Пия и протянула Боденштайну ключи от машины. – Ты можешь сесть за руль? Я должна еще раз позвонить Алине Хиндемит.

Боденштайн кивнул.

После совещания он, Остерманн и Пия говорили с молодыми людьми, которые накануне также принимали участие в попойке. От девушки, которая обнаружила труп, она узнала имена ее приятелей, и все четверо вместе с родителями были вызваны в комиссариат. Две девушки, два юноши, присмиревшие, совершенно растерянные и едва ли способные помочь следствию. Ни один из них не заметил мертвую девушку в камышах, все утверждали, что они не помнят, что вообще произошло. Все четверо, несомненно, лгали.

– Я говорю тебе, что они слиняли, как только увидели труп, – сказала Пия, копаясь в сумке в поисках номера телефона Алины. – И я почти уверена, что, сбегая, они просто оставили своего друга Алекса, как и Алину.

– При таких обстоятельствах в худшем случае они виновны в оставлении в опасности своего приятеля. – Боденштайн остановился у выезда и включил сигнал левого поворота. В машине не было кондиционера, и они ехали с опущенными стеклами, пока скопившееся в машине тепло не сократилась до терпимого уровня. – Наверняка родители им уже напели, что говорить.

– Я тоже так думаю, – согласилась Пия со своим шефом. Из больницы Хёхста пришли не очень хорошие новости. Шестнадцатилетний Александр все еще находился без сознания и был переведен на искусственное дыхание. Врачи не исключали поражение мозга из-за кислородной недостаточности.

То, что молодые люди бросили на произвол судьбы находящегося без сознания человека, тем более своего друга, не было мелким проступком, пусть даже они приняли большие дозы алкоголя. Совершенно определенно, не все были пьяны без памяти, как они утверждают, иначе они бы так просто не смогли перелезть через высокий забор.

С самого раннего утра в дежурно-диспетчерской службе практически беспрерывно звонил телефон. Как всегда, когда полиция обращалась к населению с просьбой об оказании помощи, находилось огромное число не совсем вменяемых граждан, которые якобы видели погибшую девушку в самых нелепых местах. Это была кропотливая работа – проверять многочисленные версии, но среди них могла оказаться нужная ниточка, и тогда весь этот труд обретал смысл. Накануне вечером репортеры вспомнили до сих пор не раскрытое дело об обнаружении в Майне в 2001 году трупа другой девушки, и теперь пресса плясала и вокруг этого случая. Чтобы успокоить общественность и пресечь, как всегда, быстро нарастающую критику в адрес работы полиции, необходим был быстрый успех в расследовании, чего бы это ни стоило. Это было аргументом Пии в защиту безотлагательного информирования общественности, и Николя Энгель это одобрила, как и главный прокурор Фрей накануне вечером.

Боденштайн свернул на трассу А66 в направлении Франкфурта, а Пия безуспешно пыталась поговорить по телефону с Алиной. Ее отец постоянно уверял Пию, что его дочери нет дома.

– Меня тошнит от этой лжи, – ворчала Пия недовольно. – Если бы это его дочь лежала без сознания в реанимации, они бы нас сейчас достали.

– Я, прежде всего, считаю чрезвычайно опасным, когда родители показывают пример своим детям, снимая с них ответственность за проступки, – согласился с ней Боденштайн. – Этот рефлекс – свалить любую вину с себя и перенести ее на других – примета полного разложения морали в нашем обществе.

Позвонил Остерманн.

– Скажи-ка, Пия, куда ты положила дело Вероники Майсснер? У меня на столе лежит протокол вскрытия, и я не хочу, чтобы он куда-нибудь завалился.

Кай Остерманн на первый взгляд казался чудаком – в очках с никелированной оправой, прической в виде «конского хвоста» и в небрежной одежде, но это было обманчивым впечатлением. В действительности он, несомненно, был человеком с самым структурированным и упорядоченным образом жизни, какой только Пия встречала.

– Я только вчера искала протокол, – ответила она. – Папка с делом должна быть под моим столом.

В эту секунду она поняла, что именно она так срочно хотела сообщить Боденштайну.

– Кстати, ты знаешь, кто вчера был у меня в офисе? – спросила она Боденштайна, закончив разговор с Остерманном. – Поезжай лучше через Франкфуртер-Кройц и мимо стадиона. Если мы поедем через город, то опоздаем.

– Понятия не имею. – Боденштайн включил сигнал поворота. – Кто?

– Франк Бенке. В костюме и с галстуком. Он стал еще более неприятным, чем раньше.

– Да что ты?

– Он сейчас работает в Управлении уголовной полиции земли, в отделе внутренних расследований, – сказала Пия. – С понедельника он будет проводить у нас расследование. Якобы были жалобы на злоупотребления.

– В самом деле? – Боденштайн покачал головой.

– Отсутствие отслеживания уголовных дел, необоснованный запрос данных. Оливер, ты у него на примете. Он тебе не может простить унижение, которое ты причинил ему тогда в деле с «белоснежкой».