Злой волк - Неле Нойхаус Страница 18

Некоторое время назад она говорила с Кориной об изменившемся поведении Флориана, и Корина посоветовала ей набраться терпения. «Для взрослого мужчины всегда нелегко возвращаться в дом своих родителей, – сказала она, – а тем более для того, кто в течение многих лет находился в кризисных областях, испытывая колоссальный стресс, и вдруг оказался в мире изобилия».

– Я рада, – Корина улыбнулась. – Может быть, мы как-нибудь устроим пикник с грилем, пока не родился ребенок. Я уже целую вечность не видела Флори, хотя он живет всего в двухстах метрах от меня.

Зазвонил ее мобильник, и она посмотрела на дисплей.

– Ой, извини, я должна ответить. Увидимся позже у Йозефа и Ренаты по поводу списка гостей на прием и праздничное шоу.

Эмма растерянно посмотрела ей вслед. Корина энергичными шагами направлялась к Дому матери. Почему она не видела Флориана целую вечность? Ведь он вчера вечером был у нее и Ральфа дома.

В таких отношениях, как у них, когда супругам приходится часто и надолго расставаться, наивысшим приоритетом является доверие. Эмма всегда доверяла своему мужу, ревность была ей несвойственна. Она ни разу не усомнилась в том, что он ей рассказывал. Но теперь у нее внутри вспыхнул крохотный огонек недоверия и прочно засел в ее голове. Чистое подозрение, что он мог ей солгать, пробудило в ней странное чувство пустоты.

Эмма шла все быстрее.

Конечно, то, что Корина накануне не видела Флориана, можно было объяснить совсем просто. Было уже очень поздно, когда Флориан ушел из дома. Возможно, Корина, у которой был тяжелый день, уже ушла спать.

Да, наверняка так оно и было. С какой стати Флориан будет ей лгать?

Он закончил говорить по телефону и приник к экрану телевизора. Красно-белые заградительные ленты, перед ними свирепого вида полицейские, охраняющие место преступления от падких на зрелища зевак. Сотрудники службы по обеспечению сохранности следов все еще были заняты работой. Они искали имеющие отношение к преступлению следы, которые они там никогда не найдут. По крайней мере, не в Эддерсхайме. Шлюз находился в паре километров от этого места вниз по течению. Он знает, где это было.

Смена картинки.

Здание франкфуртского Института судебной медицины на Кеннедиаллее. Перед ним – девушка-корреспондент, которая с серьезным лицом говорит в камеру. Показали фотографию погибшей девушки, и он сглотнул. Такая симпатичная, такая светловолосая и такая… мертвая. Молодое нежное лицо с высокими скулами и полными губами, на которых больше никогда не появится улыбка. Судебная медицина, видно, как следует, постаралась. Погибшая совсем не выглядит мертвой, а кажется просто спящей. Несколько секунд спустя она будто с упреком посмотрела на него своими большими глазами, и его сердце испуганно заколотилось, пока он не понял, что это всего лишь реконструкция лица, компьютерная анимация, но эффект был невероятно реалистичным.

Он нащупал пульт и опять включил звук.

«…на вид примерно пятнадцать-шестнадцать лет. Девушка была одета в джинсовую мини-юбку и желтый топ с бретельками марки H&M 34-го размера. Всех, кто видел эту девушку или может сообщить о месте ее пребывания в последние дни или недели, просим обращаться в любое отделение полиции».

Его немного удивил тот факт, что полиция так скоро после обнаружения трупа обратилась к населению за помощью. Очевидно, полицейские ищейки не имеют никакого представления о том, кто эта девушка, и надеются на Его Величество Случай.

К сожалению, – это он узнал, поговорив только что по телефону, – почти наверняка не будет ни одной зацепки, которая могла бы привести к раскрытию преступления. Каждый страдающий тщеславием человек сочтет необходимым позвонить в полицию и утверждать, что где-то видел девушку, и после этого ищейки будут вынуждены проверять сотни пустых наводок. Какая бессмысленная трата времени и ресурсов!

Он уже хотел выключить телевизор, чтобы ехать на работу, когда на экране появилось лицо мужчины. Увидев его, он вздрогнул. Волна давно ушедших чувств поднялась из самых глубоких недр его души. Он задрожал.

– Грязная свинья, – пробормотал он и почувствовал, как в нем поднимается хорошо знакомый беспомощный гнев и прежняя озлобленность. Его рука так сильно сжала пульт, что отделение для батареек треснуло, и батарейки выпали. Он этого даже не заметил.

«Мы только начали наше расследование, – сказал главный прокурор доктор Маркус Мария Фрей. – Правда, пока у нас нет результата вскрытия, мы не можем сказать, идет ли речь о несчастном случае, суициде или даже убийстве».

Угловатый подбородок, темные зачесанные назад волосы с первыми седыми прядками, сострадательный голос деликатного человека и карие глаза, которые так обманчиво светились доверием и дружелюбием. Но это была лишь уловка. Дон Мария – как его за спиной называли в прокуратуре Франкфурта – был двуличным человеком: он был остроумен, обаятелен и красноречив с теми, кого мог обвести вокруг пальца, но мог быть и совершенно другим.

Он часто смотрел ему прямо в глаза, в глубины этой черной, снедаемой честолюбием души. Фрей был беспощадным человеком, стремящимся к власти – заносчивым и непомерно тщеславным. Поэтому его не удивило, что прокурор хватался за расследования. Любое дело обещало определенную порцию общественного внимания, а оно было для Фрея как наркотик.

Опять зазвонил мобильный телефон. Это был его шеф из закусочной, где они торговали картофелем фри. Его голос дрожал от ярости.

– Посмотри на часы, наглый лентяй! – завизжал в трубку толстяк. – Семь часов значит семь часов, а не восемь или девять! Чтоб через десять минут был на месте, иначе можешь…

Решение созрело в одну секунду, как только он увидел на экране прокурора Фрея. Такую работу, как эта, в закусочной, он найдет всегда. Сейчас важнее всего было другое.

– Пошел в… – перебил он жирного головореза. – Поищи себе другого идиота.

Он нажал клавишу отбоя.

Ему надо было сделать многое. Он был готов к тому, что рано или поздно сюда явится полиция и перероет, перевернет все его имущество. Тем более что руководит всем этим делом дон Мария, у которого память как у слона, особенно в отношении его.

Мужчина опустился на колени и вытащил из-под углового диванчика коричневую картонную коробку. Осторожно поставив ее на стол, он открыл крышку. Сверху лежала прозрачная папка с фотографией. Он вынул ее и стал внимательно рассматривать. Сколько ей могло быть лет, когда было сделано фото? Шесть? Семь?

Он нежно погладил большим пальцем милое детское лицо, потом поцеловал его и убрал фотографию в один из ящиков под стопку белья. Тоска пронзила его болью, как от ударов ножа. Он тяжело вздохнул, затем закрыл коробку, взял ее под мышку и вышел из вагончика.

Боденштайн и Пия вышли из помещения дежурного подразделения Региональной уголовной полиции, расположенного на первом этаже, которое в ночное время служило диспетчерским пунктом специальной комиссии полиции. Это было единственное помещение в здании, которое с разрешения директора уголовной полиции Нирхоффа зачастую использовалось как арена для привлекающих внимание пресс-конференций – к ним предшественник доктора Николя Энгель пылал особой любовью. В течение всего бурно протекавшего совещания Пия пыталась вспомнить о том, что она хотела сказать своему шефу. Это было что-то важное, но, как назло, совершенно вылетело у нее из головы.