Оперативный псевдоним - Данил Корецкий Страница 19

– Расскажи, сука, как тебя Мелешин в подсобке е... как директор рынка засовывал, с кем шампанское пила да что потом делала!

– Я-я-я-сь! Я-я-я-сь! Я-я-я-сь! Я-я-я-сь! – Тонькина спина покрывалась то скрещивающимися, то пересекающимися рубцами, Лапин сместил прицел на более виноватую часть тела, но ту защищали трусы, и он свободной рукой дернул толстый трикотаж вниз, стянув почти до колен.

– Я-я-я-сь! Я-я-я-сь! Я-я-я-сь! Я-я-я-сь! – Теперь рубцами покрывались могучие окорока, сжимающиеся при каждом взмахе шнурка.

– Пусти, не надо, хватит, – стала подвывать Тонька, сначала тихо, потом все громче и громче. – Я не по своей воле, жизнь заставляет...

– Ах ты сука! – Оправдания только разъярили Сергея. – Заставляют тебя!!

Серебряная змейка замелькала еще чаще. Тонька замолчала и только монотонно скулила, дергаясь всем телом в такт ударам.

Между тем беспомощность распластавшейся поперек кровати бабы, ее собственные признания в грязном распутстве, мозолящая глаза нещадно исполосованная, но соблазнительно-чувствительная голая жопа и цинично спущенные до колен трусы, окончательно выпустили темные инстинкты из глубин подсознания. Бросив универсальный КЭО-3 на пол, Лапин расстегнул ремень и снял брюки вместе с трусами и ботинками. Он постился уже несколько недель, и сейчас соответствующий орган твердостью и расположением напоминал тактическую ракету на позиции перед запуском. Затихшая Тонька настороженно прислушивалась и, судя по всему, понимала, куда клонится дело, потому что, когда Сергей скомандовал: "Перевернись! ", она, постанывая, не просто перекатилась на спину, но и развела согнутые в коленях ноги, так что большие волосатые складки разомкнулись, приглашающе открывая розоватое, мягкое и влажное нутро. На внутренней поверхности бедер тоже выделялись пятна засосов и отчетливо виднелись несколько царапин.

– Ну и дерут тебя, сука! – изумился Лапин. Ему вдруг стало неприятно, как когда-то давно, когда он залез в трусы к чернявой монтажнице Верке.

Ракета ждала команды «пуск», еще пару дней назад он бы не обратил внимания на подобные детали и нажал кнопку, но сейчас что-то удерживало от этого. Внезапно кто-то подсказал иное решение, Сергей поднял с пола восьмисотграммовую бутылку, сорвал с горлышка плохо приклеенную этикетку, приставил закругленный стеклянный срез к нежной плоти, поискал нужное место и осторожно нажал на вогнутое полусферой донышко. Горлышко мягко погрузилось в Тонькино тело, та ворохнулась, но не издала ни звука, а Сергей принялся совершать ладонью колебательные движения, будто закачивал в сожительницу пропахший сыростью воздух убогой комнатенки.

Почти сразу Тонька стала двигать тазом, подаваясь навстречу входящему стеклу и отстраняясь от выходящего, а через минуту начала стонать, биться и кусать губы – она очень быстро заводилась... Бесстыдная процедура возбуждала Сергея, он ритмично двигал рукой, то загоняя бутылку почти до половины конусообразного расширения, утапливая внутрь большие губы по линию волос, то вытаскивая обратно, так что показывалось покрытое слизью горлышко до самой кромки, грозящей выскочить совсем и натягивающей за собой податливую плоть.

Когда Тонька принялась изгибаться, биться в конвульсиях и громко кричать, Лапину вновь стало противно, и он, резко вытащив бутылку, катнул ее под кровать. Раздался чмокающий звук, женщина застонала, но продолжала подмахивать, как будто соитие с бутылкой еще продолжалось.

«Сука!» – в который уже раз подумал Лапин и, нагнувшись, схватил Тоньку за волосы, заставив сесть на кровати, так что готовая к старту ракета оказалась прямо напротив распаренного лица. Обычно она уклонялась от минета, считая, что оральный вариант унижает женское достоинство, а если и удавалось подбить на это дело, то с долгими уговорами, просьбами и обязательно на основе взаимности. Но сейчас разгоряченная баба без звука заглотила напряженную плоть и принялась двигать головой взадвперед, поджимая снизу языком, чтобы усилить ощущения. На этот раз и Лапин не деликатничал, всаживал свою ракету в самую гортань, так что Тонька подавалась назад и кхекала, но своего занятия не прекращала, из чего стало ясно: она прекрасно знает, что процесс должен быть непрерывным, значит, ученая, а то, что раньше выплевывала в самый ответственный момент, так это была издевка над ним, дурачком Чокнутым. Лохов учат!

Прилив спермы заставил его закрыть глаза и застонать, руками он захватил Тоньку за уши, чтобы не дать отпрянуть, как обычно, однако на сей раз она все делала добросовестно и не только не попыталась выплюнуть, но, наоборот, удвоила усилия, торопя миг последних содроганий, и этой готовностью усилила остроту ощущений. Мощными толчками белковая жидкость выплеснулась в ротовую полость, за время вынужденного воздержания ее накопилось немало, но Тонька отлично справилась с конечной, самой ответственной фазой: не кашляла и не давилась, спокойно в несколько приемов сглотнула и продолжала успокаивающие движения, пока партнер не отпустил уши и сам не вытащил то, что осталось от боевого органа, утратившего ныне и стремительность, и твердость.

В тишине оба тяжело дышали, и кто-то должен был первым нарушить молчание.

– Ух ты, мне даже понравилось, – Тонька облизнула пересохшие губы. – Но зачем ты мне жопу набил, сказал бы – и все, я понятливая... Хорошо плетка легкая, а то бы всю кожу посек... Ты какой-то другой, бешеный...

Мне показалось, и убить мог...

– Твоего дружка Мелешина за малым не придушил, – тоже хрипло сказал Сергей. – Потому и отдал половину долга.

– Какой он мне дружок... Ну было пару раз, так это еще до тебя. Подумаешь...

Взгляд Лапина все время натыкался на следы засосов, Тонька полезла в шкаф и надела новый халат.

«Не помылась, сука, не подмылась, – подумал Лапин. – Потная, ноги грязные...»

Раньше он не обращал внимания на такие вещи, хотя Тонька действительно редко купалась: когда колонка не работает, греть воду целая морока. Сам он разделся догола, прошел в моечный отсек и обмылся стылой водой, причем убогость обстановки угнетала больше, чем холод.

– Ужинать будешь? – Антонина держалась как ни в чем не бывало. Обычная семейная разборка, оба погорячились, бывает.

– Там целый пакет для праздничного стола, – тоже миролюбиво отозвался он. – Я нашел хорошую работу, есть что отметить... Только ты одежду в порядок приведи – мне завтра идти оформляться.

– И куда же это? – проявила интерес Антонина.

– В банк. Зарплата – пятьсот долларов в месяц, – сдержанно сообщил Лапин.

– Ну ты даешь! Это вообще улет! – взвизгнула женщина, и он отметил, что она очень вульгарна. Манеры, голос, словечки... Раньше этого не было. Или он просто не замечал? Но получать одобрение близких для человека необходимо.

– Кое-что и сейчас у меня есть. – Он вытащил оставшиеся деньги и, заметив, как блеснули карие глаза, протянул Тоньке стодолларовую купюру.

– Ух ты! Ну крутизна! – Она плотно прижалась к Лапину, поцеловала в подбородок и потрогала промежность. – Это за то, что хорошо отсосала?