Очень большие деньги - Алексей Макеев Страница 19

– Вот как? Но что же он тут делает, иностранец?

– Спросил у больного здоровья! – проворчал Гуров. – Откуда я знаю, что он тут делает? В саду вот живет, ножом балуется, ямы другим роет… Хорошо бы у него самого спросить, но для этого его сначала поймать надо.

– Как думаешь ловить?

– Ну, во-первых, я теперь на бдительность коллег особенно надеюсь, – ответил Гуров. – Может быть, он еще кому-нибудь на глаза попадется. Кроме того, у нас теперь их отпечатки пальцев есть, предметы, которые они использовали. Можно попробовать выяснить, где они эти предметы покупали. И еще принадлежность участка, на котором они свои ловушки ставили. Если они не здешние, как они этот уголок нашли? Наверняка их кто-то из местных направлял. У меня есть идея проверить, кому этот участок принадлежал или принадлежит в настоящее время.

– Но ты не забывай, что на эту хибару они могли случайно выйти, – возразил генерал. – Или подсказал кто-то, что есть заброшенные сады в этом районе. Ты вот с какой стороны взгляни. Если, как ты говоришь, они к нам издалека приехали, значит, жилья у них здесь постоянного быть не может. Значит, им или гостиница нужна, или частный дом какой-то. Полагаю, что сначала они что-то подыскали себе поприличнее, чем эти выселки. Наверное, есть у них здесь знакомцы. Но столкновение с милицией заставило их резко изменить планы. Возможно, тот, кто их приютил, не захотел их больше у себя видеть и отправил куда подальше. Но вряд ли их устраивало такое положение, а теперь, когда вы их берлогу накрыли, они поневоле назад побежали. Вот где их надо искать! Там, где их знают.

– Да, осталось только узнать, кто их знает, – покачал головой Гуров. – Но все к тому идет, что не зря они тогда в том районе крутились, где у Живаева квартира. Но за ним все это время наблюдают – ведет себя тихо, бизнес свой развивает. Гостей вот только у него не бывает – вот что подозрительно!

– Что же тут подозрительного, если не бывает? – хитро прищурился генерал.

– А то и подозрительно, что раньше частенько захаживали, – пояснил Гуров. – Я с соседями беседовал. Живаев – человек компанейский. То друзья заглянут, бутылочку раздавят, то девушки нетяжелого поведения… А тут вдруг ни единой души! Он нам как бы показывает – смотрите, какой я невинный, одинокий, ни в чем не замешанный! Будто не я за его гостем тогда по дворам бегал! Но Живаев точно знает, что пока мы ничего предъявить ему не можем, и пользуется этим, чтобы реабилитироваться.

– А может, это никак не связано с тем делом? – задумчиво спросил генерал. – Может, у него другие дела? Вы его магазин не проверяли? Он на самом деле хомячками торгует?

– Ну, там, кроме хомячков, всякой живности хватает. Как в Ноевом ковчеге! Нет, в этом плане все в порядке. Разве что трудно поверить, что бандюга на зверушек переключился. Но чего в жизни не бывает! Может, ему в детстве очень хотелось собаку иметь, а родители его в этом не поддержали? На всю жизнь нанесли психологическую травму.

– Травма травмой, но ведь он в свое время на Чемодана работал, – напомнил Орлов. – Как у него сейчас со старыми связями?

– А что Чемодан? – развел руками Гуров. – Чемодан теперь – уважаемый предприниматель, столп общества. Говорят, даже пытался пройти в городскую Думу, но якобы ему где-то там намекнули – пока рано… Контактирует ли Живаев со старым шефом? Бог его знает! Я же говорю, что с тех пор, как мы установили за ним наблюдение, он ни с кем, кроме своих продавцов, не контактирует. Эдакая вещь в себе. И мне это не нравится. Нет ничего более настораживающего, когда человек внезапно меняет привычки.

– Вот тут ты прав, Лева! – согласно кивнул Орлов и, неожиданно поднявшись, подошел к сейфу в углу кабинета. – Привычки менять вредно и некрасиво. Поэтому по старому обычаю давай-ка примем по паре капель…

Он достал из сейфа бутылку темного, как смола, коньяка, два металлических стаканчика и тарелочку с нарезанным лимоном.

– За счастливый исход твоей неразумной вылазки! – строго сказал генерал, наполняя стаканчики. – Чтобы кровь твоя быстрее восстановилась. А заодно за будущий успех. Я иного результата не предполагаю, потому что тут наша честь задета. Считай, уже трое наших пострадали… Ну, давай, чтобы ты был здоров!

Они сделали строгие лица и не спеша выпили. Потом так же неторопливо пожевали лимон, посмотрели друг на друга. Гуров спросил:

– Не пойму я тебя, Петр, – отчего ты сегодня такой добрый? Ведь, в сущности, мы дело провалили! Едва человека не потеряли, и вообще… А ты коньяком меня поишь, добрые слова говоришь. Не к добру это!

– Вот видишь, и ты туда же! – печально сказал Орлов. – В каждом поступке подтекст ищешь. Забывать мы стали простые человеческие чувства! А ты о том подумал, что я, когда про твое ранение услышал, едва инфаркт не схватил? А ты о том подумал, сколько у меня в этой жизни настоящих друзей осталось? Раз-два и обчелся. А ты говоришь, зачем коньяк! Очень даже зачем!..

Он опять встал и спрятал бутылку и все остальное в сейф. Тщательно его запер и положил ключи в карман кителя. Потом уселся на свое место и, наклонившись к Гурову, спросил уже совсем другим, деловым и заинтересованным тоном:

– Ну а вообще, что ты обо всем этом думаешь? Что это за гаврики? Откуда они к нам явились? И с чем, главное? Не для того же, чтобы московскую милицию извести! Наверняка ведь у тебя какие-то тайные мыслишки имеются! Я тебя сейчас не как начальник спрашиваю, а как друг. Странное дело, неоднозначное. Не хотелось бы в дураках остаться.

– Честное слово, ни одной задней мысли! – улыбнулся Гуров. – Кроме той, что дело действительно странное. Такое впечатление, будто цыгане нагрянули. Знаешь, опереточные такие цыгане, в красных рубашках, с огнем в глазах, с кинжалом за пазухой… Кстати, о кинжале. Я внимательно ножичек посмотрел, которым меня, как букашку… Лезвие отличное, острое как бритва, сталь уникальная. Рукоять утяжеленная, в руке держать удобно. То есть штучный товар – на особого любителя. До сих пор мне такие экземпляры не попадались. И что особенно примечательно – на рукоятке изображение орла выгравировано. Неприятный орел, специфический – вместо перьев у него в крылья змеи вставлены. Такой вот «капричос» Гойи. А что он означает, одному богу ведомо да хозяину этой игрушки. Сейчас нож у экспертов – может быть, они еще что-то скажут.

– «Капричос», цыгане – все это хорошо где-нибудь у Марии в театре, – проворчал Орлов. – А у нас не театр. Такие экземпляры на виду у всех должны быть, а мы их не видим! Что это может означать? Невидимки они, что ли?

– Ну, это вряд ли, – сказал Гуров. – А вот прятаться ребята умеют. А знаешь почему? Потому что один из них наверняка русский. И, скорее всего, москвич.

– Это откуда у тебя такие сведения? – подозрительно нахмурился генерал.

– Это единственная тайная мыслишка, – улыбнулся Гуров. – Помнишь, я тебе про журналы в хибаре говорил. Так вот, испанские журналы там неспроста были. Не встречал за всю жизнь русского, который бы испанскую прессу без особой нужды читал. А наоборот еще реже бывает, по-моему. Но большая часть печатной продукции была на русском! Значит, второй – наш земляк. С большой долей вероятности. Потому-то они здесь и ориентируются неплохо.