Трали-вали - Владислав Вишневский Страница 18

* * *

Припарковав джип неподалёку от своего подъезда, заглушив двигатель, Мальцев с улыбкой решительно повернулся к беспризорникам. Мальчишки сидели опасливо сжавшись, с любопытством и настороженностью заглядывая в окна машины. Внутренний двор не похож был на милицейский. В центре неогороженное футбольное поле, небольшая вытоптанная площадка ограниченная штангами ворот, на нём, местная детвора – несколько человек – дружно гомоня, отчаянно гонялась за мячом. В стороне возвышался одинокий баскетбольный щит, с грустно загнутым вниз кольцом. С другой стороны поля, за воротами, желтела полупустая малышковая песочница, были и покосившиеся хромые качели… Много зелёной травы и припаркованных по окружности территории легковых автомобилей. В песочнице малышня, рядом, под грибком несколько молодых мамаш кто с коляской, кто с собакой, кто с детским велосипедом… Обычная картина, обычного московского дворика… Главное, не спецприёмник. Мальчишки коротко переглянулись. Мальцев, перехватив взгляд, спросил:

– А что вы скажете, орлы, если я вам, например, предложу у меня немного пожить, а?

Мальчишки смотрели во все глаза, не понимали… Где-то был подвох… Думали. Такого им раньше не предлагали… Одежду какую – да, деньги – бывало, выпить чего – часто, за компанию – курево, пинка, гадости некоторые, но пожить в… доме, в квартире… Такого не было. Быть не могло. Значит, точно хитрость где-то спрятана, ловушка приготовлена. Почему? За чем?

– Это как? – недоверчиво насупившись, первым отозвался Штопор. – За что?

– С какой стати? Почему? – не отстал и Рыжий.

– А ни за что. Просто так. – В том же своём тоне, почти весело заявил Мальцев. – Понравились, может быть…

У мальчишек мелькнул испуг, надулись губы, а-а-а…

– О-о-о, не-е-т, нам это не подходит. Вы не на тех напали, дядечка. Мы с педерастами не дружим.

– Я не дамся! – Как на пружинах подскочил меньший, прижался к своему защитнику, другу. – Отпустите, дяденьки! – плаксиво, приглушая ещё вопль, воскликнул. – Я сейчас заору. – Пообещал, демонстративно набирая в грудь воздух.

Мальцев с Кобзевым испугались…

– Да вы что… – Музыканты воскликнули почти разом… – Тихо! Подождите! Как вы такое подумать могли, наглецы.

– Мы же со всей душой к вам, от чистого сердца, серьёзно… – Взмолился Мальцев. Не такой реакции он ожидал, даже подумать о таком не мог. – Я как отец хотел к вам…

Мальчишки внимательно слушали. На лицах теперь плавала недоверчивость и насторожённость…

– Ага, с ремнём, значит? – с недетским ехидством поддел Штопор.

– Да нет! С каким ремнём? Почему с ремнём, трали-вали? – беспомощно оглядываясь на Кобзева, озадаченно лепетал Мальцев. Лицо Кобзева выражало полное недоумение. Так иногда Кобзев смотрел в свои ноты, где видел явную непонятность. Константин Саныч, старшина оркестра, расписывая партии, мог иной раз фортель выкинуть… Или так надо, глядя в ноты тупо размышлял Кобзев, или ошибка… Сейчас именно так выглядел.

– А ты сказал, как отец… – напомнил Штопор, и с высоким укором разъяснил. – А отцы всегда с ремнём ходят. Я знаю. Да вот!

– Это плохие с ремнём, – не согласился Мальцев. – А я добрый. Видите – я рыжий. А рыжие все добрые. Как вот, Никита. Да? – Мальцев отважился даже по голове мальчишек в знак примирения погладить, но те отстранились. Они не такие. Знают хитрость взрослых и вероломство.

А с другой стороны, именно эти дяденьки, мужики, то есть Рыжего от наказания вовремя избавили, наподдавали Хозяину, не испугались… Привезли к себе на разборку, но не наказали – простили! – накормили даже, потом только в ментовку повезли… Но…

– А немного, это сколько? – тоном «бывалого воробья» поинтересовался Штопор.

– А сколько хотите… – пожал плечами Мальцев.

– До утра, значит?

– Можно и больше…

– Да? А у тебя дети есть?

– Нету.

– А жена?

– Есть.

– А она добрая?

– Она? – Мальцев запнулся… Хороший вопрос. А действительно, какая она, его Алла?

Если отбросить внешние её данные, хотя, как их отбросишь, красивая, улыбчивая, правда в последнее время больше молчаливая, замкнутая… То смотрит на мужа внимательно, исподволь наблюдая за ним, то глаз не поднимет… Работать пошла… В парикмахерский салон… Мальцев не возражал. Напротив, давно хотел, чтобы она дома не скучала, на работу ходила. Отвлекалась… Теперь работает… Правда заметной весёлости не прибавилось. Характер у неё… Раньше считал, хороший, спокойный, хозяйственный, сейчас… Вот сейчас бы так не сказал… В ней что-то изменилось. Настроение часто грустное, близкое к раздражительности. Но не злая она, нет… С чего бы! Но и не… добрая. Последнее Геннадий отметил с удивлением. Потому что открытием это было. Хоть и неожиданным, но верным. Было с чем сравнить. Генка хорошо помнил свою мать, сестру, бабушку… В них не было такой внешней показной красоты, как в Алле, но они были наполнены и нежностью друг к другу и ко всем, и добротой, и сердечностью… Они лучились этим. Генка хорошо это помнил… А здесь… Тепла в его семье не было. Нет-нет, не было. Алла излучала спокойствие, заметную иронию, и равнодушие… Ко всему окружающему, и к мужу, кажется. Мальцев вздохнул. Раньше он такого не замечал. Вернее принимал за некий шарм, своеобразную особенность женского характера, Аллочка, она же такая… красивая! Привлекательная! Желанная! А вот добрая ли она?

Мальцев снова вздохнул, возвращаясь к сути прямого вопроса. Мальчишки и Кобзев смотрели на Мальцева внимательно, ожидали ответа.

– Конечно, – натянуто улыбнувшись, дипломатично выкрутился Мальцев, – она ведь женщина… – Подумал и непонятно к чему обобщил. – А женщины, как известно… Сами понимаете… – Мальчишки не понимали, Кобзев тоже. Мальцев смешался и нашёл выход, заявил. – Так что – всё хорошо. Пошли, орлы?

Мальчики, переглянувшись, пожали плечами, ладно, пошли, почему бы и нет. Только Кобзев правильно понял заминку друга, он тоже боялся реакции Аллочки на такой именно радостный сюрприз.

Вопрос Штопор задал не случайно. Его в людях давно интересовало: почему одни люди добрые, а другие злые? И каких всё же больше? Почему на его пути злые и подлые встречаются чаще? Почему так? Если добрый – это же наш человек, это хорошо. А если нет – он же чужой! Это же видно! Почему тогда с плохими не борются? Почему они живут? Вот Рыжий, Никита, это хороший человек, это видно… Потому Штопор и дружит с Никитой, чтобы Никите легче было. И дядьки-военные тоже, кажется хорошие, а эта – жена рыжего, она кто? Какая? Это важно. Устал потому что Штопор от плохих людей. Устал защищаться, вернее, совсем не успевал…

* * *

– Убью, гаденыш!.. – Истерично взвизгивала молодая еще, неопрятно одетая женщина, суматошно дергаясь по маленькой восьмиметровой кухне. – Сколько ты еще мои нервы будешь трепать, сволочь, а? – спрашивала она. – Сколько, я тебя спрашиваю? – звонкая оплеуха, припечатав ухо мальчишки, наполовину выключает из его сознания визгливый голос матери.