Мое чужое имя - Ирина Уланова Страница 18

— Федин, ты из-за колбасы за ним гнался, что ли? — спросил кто — то из толпы.

— Да какая колбаса! Он дело уголовное у Абрамова спер!

— У какого Абрамова?

Уже отдышавшись, Максим огляделся: сержант — дежурный держал в руках палку сырокопченой колбасы — она — то, наверное, и выпала из фуфайки небритого.

— А дело-то где? — совсем растерялся Федин.

— Ты куда документ дел, паразит?! — орал на задержанного теперь уже дежурный.

— Расходитесь! Дело мы спасли… нечего здесь стоять! — Перекрикивал толпу и протискивался в центр следователь Абрамов. — На пять минут нельзя вам задержанного оставить! Я ведь просил, чтобы вы, — он запальчиво грозил Федину указательным пальцем, — за кабинетом присмотрели!

— Когда?!.. — опешил Максим.

— Я на вас рапорт подам! — Верещал Абрамов, потрясая папкой с тем самым делом. — Слава богу, что документ мне спасти удалось! А если бы меня поблизости не было?

Пока Абрамов как школьника отчитывал Федина, дежурный уже поднял с земли задержанного и буднично вел его обратно в здание. Наоравшись, Абрамов ушел, следом начали расходиться и прохожие. Федин, недовольный и злой, покидал дворик последним. Пока прыгал с подоконника, бросил где — то по пути свой чайник и теперь искал, заглядывая под все скамейки.

Абрамов ведь теперь точно накатает рапорт — задержанный с его допроса сбежал, его дело чуть не похитил, так чтобы обелиться перед начальством, тот будет искать козла отпущения. А найти его не трудно: кто за сбежавшим задержанным рванул? Федин! А почему? Виноват потому что, вот и спешит реабилитироваться. Железная полицейская логика.

Перепачканный, измятый и хромой (пока прыгал, потянул лодыжку) Федин вернулся в кабинет. Кстати, без чайника — любая оставленная без присмотра вещь исчезает из РУВД мгновенно. Шорохова все еще предано ждала у запертой двери, хотя давно уже пора было вести ее к Ваганову.

С опознанием тоже ничего толкового не вышло, да и заметно было, что мысли Ваганова витают где-то далеко. Еще бы — слухи о сегодняшнем побеге задержанного уже дошли до комитетского начальства, а там вполне могут начать проверку в отношении его следователя. Таня Шорохова не очень внимательно, как показалось Максиму, оглядела троих парней, приведенных на опознание. Все трое были лет тридцати, темноволосые, худощавые и одетые в черные кожаные куртки. На среднем стуле сидел Илья Агеев, которого свидетельница, собственно, и должна была опознать, или как-то на него отреагировать. Двоих других Максим лично двадцать минут назад подцепил около РУВД, мимо которого те на беду свою пробегали. Максим настороженно следил за мимикой Шороховой, но если она и узнала кого-то, то все равно этого не выдала. Агеев в ответ так же бесстрастно разглядывал свидетельницу, и лицо его не выражало ровным счетом никаких эмоций.

Конечно, ни Максим, ни Ваганов особо не надеялись, что свидетель Агеев окажется «качком в куртке», но была надежда, что оба свидетеля все-таки в сговоре. То есть, если их столкнуть подобным образом, то как-то они свое знакомство выдадут. Надежда не оправдалась.

— Максим, задержись-ка, — остановил Федина Ваганов, когда все закончилось.

Говорили, конечно, о побеге задержанного, вскоре к ним присоединился и следователь Абрамов, и начальник угрозыска Русаков — начальник Максима. Максим и Абрамов изложили свои версии инцидента: Антонов говорил неуверенно, но довольно складно, а Максим знал, что был прав, но звучали его слова как оправдание, причем еще более неуверенные, чем у следователя. Максим был молод и пылок, но наивным он уже не был. В высшую справедливость тоже не очень — то верил. Сила была на стороне Ваганова, а он будет выгораживать своего следователя, потому Федин, отвечая что — то, проклинал свое геройство и раздумывал, какие неприятности его теперь ожидают. Премии за этот месяц наверняка лишат… А ему еще за квартиру платить… И долг Соколку отдать нужно…

Разговор вышел тяжелым. Максим маялся, пытаясь подавить зевоту, и миг, когда его отсюда выпустят, казался далеким и нереальным. Когда дверь вдруг без предварительного стука открыли, и в кабинет вошла свидетельница Шорохова собственной персоной.

«Чего это она — я ей пропуск не подписал, что ли?», — мгновенно оживился Максим.

Но свидетельница к нему не обратилась, зато обвела надменным и даже слегка презрительным взглядом следователя, а потом и самого Ваганова, потом молча прошла вперед и положила перед Юрием Николаевичем лист с написанным от руки текстом.

— Что это? — Ваганов двумя пальцами почти брезгливо поднял листок.

— Это объяснительная, — свысока и чеканя слова, ответила Татьяна, — я весь день, с самого утра, сидела у Максима Георгиевича в кабинете — ваш следователь ни с какими поручения к нему не заходил и не обращался. А когда задержанный похитил дело и попытался скрыться, ваш следователь завтракать ходил. Я все это видела.

Повисло молчание, в течение которого трое мужчин сидели с приоткрытыми ртами и недоверчиво смотрели на Шорохову, как смотрят на людей, которые подают первые робкие признаки безумия. Первым закрыл рот Ваганов:

— Заберите это, — он попытался вернуть объяснительную.

Шорохова не двинулась, только одарила его еще более презрительным взглядом:

— Если понадобится, я отнесу это вашему руководству вместе с заявлением, что вы отказываетесь приобщить мои показания к делу.

— Жалуйтесь хоть Папе Римскому! — Чувствовалось, что Ваганов уже начинает беситься. — К какому делу вы собираетесь это приобщать?! Сбежавший задержанный числится на Абрамове до тех пор, пока он официальнее не сдал его контролерам. И отвечает за него Абрамов вне зависимости от того, кого и о чем он просил. При чем здесь вообще Федин?!

Шорохова хлопнула ресницами — ее надменность как ветром сдуло:

— Так этот побег не повесят на Федина?

Вместо ответа Ваганова устало и устало рявкнул:

— Выйдите из кабинета, пожалуйста!

Максим уже перестал скучать и до конца опроса сидел слегка пораженный, то и дело поглядывая на дверь. За последние полчаса его удивили сразу два человека. Сначала Ваганов, который почему — то не выгораживал своего следователя, теперь вот свидетельница, которая не понятно с какой стати вздумала свидетельствовать в его пользу.

Нет, он решительно чего-то не понимает в этой жизни. Может и этот мир не такой уж сволочной, как кажется…

* * *

Я был неправ. У маленьких городов есть и плюсы, а один из самых существенных плюсов — находится все поблизости. Взять хотя бы мой Питер: у нас можно полдня убить на то, чтобы добраться с одного конца города в другой и обратно. Старогорск же хорош тем, что здесь все находится в центре: и гостиница, где я остановился, и Следственный комитет, куда от нечего делать я мотался каждый день, и редакция, телефоны которой я обрывал с раннего утра. Так что я не успел выбрать радиостанцию на магнитоле, как уже был в кафе напротив комитета.