Русская жена арабского наемника - Юлия Малахова Страница 18

Почему я не удивилась, увидев вдруг раскосые татарские глазки? Непослушная челка и улыбка во весь рот придала мне силы. Встреча с другом детства всегда в радость. Даже если друг ваш агент то ли Моссада, то ли еще кого-то. Однокашник сидел в чайной напротив нашей хибары и якобы смотрел футбол по огромному навесному телевизору. Что не мешало ему четко реагировать на все, происходившее в нашей квартирке. Айдар медленно поднялся и обнял меня, хитро сказав:

— Катрин, д-ддавай делиться! Если б-боишься, что т-твои коптские друзья заметят подмену, то просто скажи им — так досталось от бандитов. Т-тты же не эксперт! Русской бабе в Африке деньги не помешают. Да и муженек у тебя какой-то мутный, инфы по нем п-поо-почти нет. Не из нн-наших ли он, не в-в п-п-пп-погонах? На наемника п-п-похож — красивый, высокий, сильный. Я пожала плечами. Событий вокруг мужа и меня уже накопилось столько, сколько блох на дворняге, и они продолжали прибывать. Я уже подозревала всех и во всем. Почему-то лишь добрые и спокойные глаза Маркуса меня еще как-то держали на плаву. А с татарином моим надо быть поаккуратнее — откуда интерес к мужу? Вот про тайное общество Александрийской библиотеки он почему-то не спрашивает, а Ваэлькой заинтересовался.

Мы вышли на набережную и сняли за смешные деньги напрокат моторную лодочку с навесом и прислугой. Четыре часа прогулки по прекрасному Нилу с поеданием восточных сладостей и питьем крепкого обжигающего чая. Да, Айдарчик умел порадовать друзей и себя!

Я развязала пыльный рюкзачок от Kidston, еще пару месяцев назад покрытый нежнейшими узорами ноттингемских роз, а ныне напоминающий шкурку блудливого мартовского кота. Однокашник с жадностью выхватил свитки и стал их рассматривать. Напросвет, с лупой, обнюхивал, вертел в руках. Вопросительно показал Ай-фон — сфоткать разрешу? Я задумалась и кивнула в ответ: давай, чего уж там! Он торопливо заснял все фрагменты и удовлеторенно икнул.

— Чего, хозяин вспомнил? — улыбнулась я. Когда десять лет отсидишь каждое утро с таким вот товарищем, поневоле станешь все понимать. Еле успел в срок мой дружок — видимо, его с этим делом торопили. Айда достал блокнот и начал записывать в столбик цифры:

— Два свитка цельных, п-писаны одной рукой. Боюсь сглазить, но это, похоже, и есть самое ценное — работа Учителя. Пара кусков из разных текстов, возможно, это фрагменты Евангелия от Марии, гностического. Плюс оч-чень интересные гностические записи о мироздании, с перечислением имен всех ангелов 365 дней и ангелов, имевших власть над человеческим телом и создаваших его! Жаль, часть рукописи ут-тт-трачена, — видимо, бандиты, желая побольше заработать, просто разрезали рукописи на куски — больше кусков — больше свитков и больше цена. В их представлении! Но и в т-таком виде твои находки, т-точнее, т-тт-твоя добыча тянет на 2180000 долларов! Во как, кызыл!

Я лениво потянулась — ха, удивил, каморка в Москве стоит и того же! И забрала все свитки. Айдар, трясясь от жадности, при мне набрал номер и быстро залопотал по-татарски.

— Хелер нищек, ипташ? Ну и как дела, товарищ? — невинно спросила я, когда он закончил. — Забыл, что сам меня языку татарскому учил? Кое-что помню! Процент твой за посредничество ты уж слишком заломил — два миллиона! Баксов! Тукта, Айдар бабай!

Айда выпрямился и по-арабски продолжил:

— Холос баа, хабибти! Хватит, д-д-дорогая, — три миллиона тебе плюс точнейшие копии, к-которые мои жулики тебе их Хайфы привезут. На т-тт-таких же старых кожаных свитках — хоть рентген-анализ проводи! Никто не з-з-зз-зап-подозрит!

— Ну тогда, бабай, и потолкуем, — отрезала я и дала Айдарке два дня сроку. Маркус не мог так долго оставлять меня без внимания, да и бандиты могли напасть в любой момент.

Номера карточек банков мы разбили по странам и континентам, чтоб внимание особенно не привлекать. Карточки всегда были со мною в надежном и проверенном веками банке всех русских баб — в лифчике.

Проведя самые жаркие часы полудня на водах Нила, я словно ожила. Легкая музыка, незаметная прислуга, великолепные виллы старинной постройки, утопающие в цветах и смотрящиеся в речное зеркало, казалось, это райское местечко создано для покоя и счастья. Но дикая резь внизу живота и резко подступившая тошнота неожиданно вернули меня в мир боли и страха. Я поскреблась в комнатку к Люське — моя боевая подруга встретила меня с распростертыми объятиями и спросила, как зубр ее дружка — произвел на меня впечатление, и не хочу ли я расслабиться вместе с ними. Я ответила, что мечтаю о русской парной с березовым веником и запотевшем мерзавчике с малосольным огурцом и ни один зубр в мире меня уже не и нтересует, — от них одни неприятности!

Люська изменилась в лице и, соскочив с дивана, спросила, давно ли меня тянет на солененькое. Я молча посмотрела на подругу, и мы заревели…

На рыдания русских дурочек собралась вся наша группа секусальной поддержки и стала нас утешать: набросали на пол газетенок, притащили фиников и крепкого чаю. Угостив, ласково поприставали. Люська сердито отмахивалась от своего верзилы-малолетки и отвела меня на кровать. Парень впрыгнул в открытую щелку, как тигр и растерзал бы нас, если бы Люська — впервые наверное в жизни — не отказала мужику и не выставила его прочь. Она налила в стакан теплого козьего молока, отломила мягкой пресной лепешки, и, обняв мою голову, легла со мною, запев про медвежонка Умку. От этого стало по-хорошему пусто в моей тоскующей душе и я уснула.