Алмаз раздора. До и после Шерлока Холмса - Артур Конан Дойл Страница 18

Главными зачинщиками в этом деле были Энн Гаррис, приходившаяся Эллсону матерью, и Джон Кокс, его тесть. У Кокса, старика с жестоким и необузданным нравом, было также двое взрослых сыновей, унаследовавших все его повадки. Миссис Гаррис же описывали как приятную розовощекую крестьянку, отличавшуюся лишь блеском глаз и живостью взгляда. Эта пара простолюдинов сговорилась и решила, что Джеймса Гаррисона нужно отравить, и наилучшим средством будет мышьяк. Поэтому они стали обращаться к аптекарям, но безуспешно. Наглядной иллюстрацией общего плачевного состояния нравов в тогдашнем Маркет — Дрейтоне служит то, что миссис Гаррис, будучи спрошенной в местной аптеке, зачем ей мышьяк, простодушно ответила, что лишь затем, чтобы «отравить этого негодяя Джеймса Гаррисона». Она получила отказ, однако ответ ее восприняли как нечто совершенно обыденное, поскольку не было предпринято никаких шагов, чтобы поставить в известность власти или же предупредить человека, над которым нависла опасность.

Убедившись в бесплодности попыток достигнуть своей цели с помощью яда, мать и тесть задумали прибегнуть к насилию. Будучи сами старыми и немощными, они решили нанять для этого дела убийц, что, очевидно, не было ни рискованным, ни дорогостоящим предприятием в тамошних краях. За пять фунтов стерлингов они «подрядили» троих крепких молодчиков, готовых лишить человека жизни с той же легкостью, что и отпетый головорез с большой дороги. Двое из них были сыновья старика Кокса, Джон и Роберт. Третьим оказался молодой парень по фамилии Пью, квартировавший в одном доме с предполагаемой жертвой. Вид троих переодетых в рабочие блузы английских мужланов, продающихся по 33 шиллинга 4 пенса за голову, чтобы убить человека, не сделавшего им ничего плохого, — зрелище, к счастью, исключительное и пока единственное в своем роде в истории криминалистики.

Они честно отработали свои «кровавые деньги». Вечером следующего дня Пью предложил ничего не подозревавшему Гаррисону пойти украсть немного бекона. Подобное предложение было, по всей видимости, необоримым искушением для любого тогдашнего жителя Дрейтона. Гаррисон составил ему компанию в этом «предприятии», и вскоре на пустынной окраине они встретили двух Коксов. Один из них копал что-то в придорожной канаве. Гаррисон поинтересовался, что бы это была за работа в столь поздний час. Он и вообразить не мог, что смотрит в собственную могилу. Внезапно Пью схватил его за горло, Джон Кокс сделал ему подножку, они повалили Гаррисона наземь и задушили его. Затем они уложили тело в яму, аккуратно засыпали землей и преспокойно вернулись в свои кровати. На следующее утро, как уже отмечалось, тщетно выкликал его имя судебный глашатай, и Томас Эллсон снова стал свободным человеком.

После освобождения его сообщники, конечно же, открыли ему средство, с помощью которого они заставили замолчать свидетеля обвинения, и сделали это не без известной доли ликования. Молодые Коксы, Пью и его мать — все поведали ему одну и ту же историю. Незадачливая миссис Гаррис успела пожалеть о содеянном, поскольку Пью, являвшийся, безусловно, самым закоренелым негодяем из всей шайки, уже начал вымогать у нее дополнительные деньги, пользуясь тем, что знал все от и до. Роберт Кокс также «клятвенно заверил» ее: «Если ты не дашь мне еще денег, я притащу труп и прислоню его к твоей двери». Эти беспринципные подонки, казалось, узрели путь к пивным рекам, беззастенчиво играя на чувствах простой пожилой женщины.

Сторонний наблюдатель может рассудить, что эта история в самой полной мере продемонстрировала всю глубину подлости человеческой, однако Томас Эллсон, ускользнувший от правосудия, сумел превзойти в ней даже своих сообщников. Спустя примерно год после освобождения он был задержан по подозрению в краже домашней птицы. Чтобы избежать пустякового наказания за это незначительное нарушение закона, он тотчас же рассказал всю историю расправы с Джеймсом Гаррисоном. Будь его признание обусловлено тяжестью совершенного им преступления, оно явилось бы достойным похвалы. Однако все обстоятельства дела указывали, что это был хладнокровно продуманный ход с целью избежать небольшого наказания, пусть даже и ценою жизни собственной матери и своих сообщников. Сколь бы глубока ни была их вина, они, по крайней мере, подвергали себя опасности, чтобы спасти этого бессердечного негодяя от участи, которую он вполне заслуживал.

Джон Гримшоу. Браконьеры

Последовавший за этим суд вызвал живейший интерес во всей Англии. Энн Гаррис, Джону Коксу — младшему, Роберту Коксу и Джеймсу Пью было предъявлено обвинение в убийстве Джеймса Гаррисона. Останки убитого были эксгумированы из придорожной канавы. Жертву смогли опознать лишь по одежде и цвету волос. Все доводы против обвиняемых основывались на крайне зыбких свидетельствах и показаниях, за исключением заявления Томаса Эллсона, сделанного им с такой ясностью и точностью, что даже перекрестный допрос не прибавил существенных подробностей. Эллсон подробно пересказывал многочисленные разговоры, во время которых все обвиняемые, включая его мать, признавали свою вину. Рассказывал он столь спокойно и невозмутимо, как будто бы обвиняемые ровным счетом ничего для него не значили. С самого начала, когда Пью «выманил его (Гаррисона) из дома идти воровать бекон», и до финала трагедии, когда он «схватил его за горло», — все было изложено по порядку и во всех деталях. Он спокойно смотрел в глаза матери, когда клялся под присягой, что она по секрету поведала ему, что добавила от себя пятьдесят шиллингов, лишь бы свидетель был поскорее устранен. Не было еще в истории британского правосудия столь отвратительного зрелища, когда хладнокровный негодяй преспокойно обрекает на смерть родную мать, чье преступление явилось следствием ее безграничной любви к нему, — и все это ради того, чтобы избавить самого себя от «временного неудобства».

Канцлерский суд. Гравюра XIX века

Мистер Филипс, представитель защиты, сделал все возможное, чтобы подвергнуть сомнению показания Эллсона. Хотя защитник и вызвал резкую неприязнь и даже отвращение всего суда к Эллсону своими искусными приемами, с помощью которых он выявил и раскрыл все намерения и сам характер негодяя, ему так и не удалось вызвать недоверие к фактам, содержавшимся в его заявлении. Всем четверым членам шайки был вынесен вердикт «виновен» с последующим смертным приговором каждому из них.

Четвертого июля 1828 года этот суровый приговор был приведен в исполнение в отношении Пью и Джона Кокса — младшего, прямых и непосредственных убийц покойного Джеймса Гаррисона. Пью заявил, что смерть является для него избавлением, поскольку жертва денно и нощно преследовала его. Кокс же, напротив, принял смерть угрюмо, без малейшей тени раскаяния в страшном преступлении, за которое он поплатился жизнью. Томас Эллсон присутствовал при казни в принудительном порядке, что явилось ему строгим предупреждением, дабы он впредь и не помышлял ни о каком нарушении закона.