Проклятие Гоголя - Николай Спасский Страница 18

В таком настроении он возвращается в Россию, где впадает в глубочайшую депрессию и ведет все более аскетический образ жизни. 21 февраля 1852 года в возрасте сорока трех лет Гоголь умирает, доведя себя до истощения жесточайшим постом.

Гремин умолк и с видимым удовольствием, как отметила Марианна, отпил из бокала вина.

– Теперь о настораживающих моментах биографии Гоголя, – продолжал Гремин свой рассказ. – Прежде всего, о его болезни. Гоголь страдал тяжелым психическим расстройством. Имея обыкновение писать кому попало невероятно длинные письма, он подробно и живописно рассказывал о всяческих своих болячках. Несмотря на то что всю жизнь, вплоть до самой смерти, Гоголь консультировался у различных врачей, и российских, и заграничных, точной картины, чем же все-таки он болел, у нас нет. Тем не менее кое-какие выводы сделать можно.

Гремин не без удовлетворения поднял глаза на девушек.

– Мне удалось разыскать прелюбопытнейшую книжку. Причем, кто бы мог подумать, в нашей приходской библиотеке. Она, кстати, называется библиотекой Гоголя. Чисто гоголевский сюжет. Так вот, книжка озаглавлена «Болезнь и смерть Гоголя» и написал ее известный психиатр конца XIX – начала XX века Баженов. Он считает, что Гоголь страдал периодическим психозом или периодической меланхолией. Сейчас, наверное, диагноз сформулировали бы по-другому. Болезнь наложила сильнейший отпечаток и на жизнь, и на творчество Гоголя, на стиль его поведения и круг общения. Гоголь описывал приступы своей болезни в таких тонах, что может показаться, речь идет о последних минутах жизни умирающего. Хотя, вероятно, ему и в самом деле так казалось.

Гремин полистал свою папку.

– Баженов приводит длинную выдержку из письма Гоголя Погодину – от 17 октября 1840 года, где Гоголь описывает только что перенесенный им приступ: «…О! как бы не хотелось мне открывать своего состояния!.. Но знай все… нервическое мое пробуждение обратилось вдруг в раздражение нервическое. Все мне бросилось разом на грудь. Я испугался. Я сам не понимал своего положения… Нервическое расстройство и раздражение возросло ужасно, тяжесть в груди и давление, никогда дотоле мною не испытанные, усилились. По счастью, доктора нашли, что у меня еще нет чахотки, что это желудочное расстройство, остановившее пищеварение, и необыкновенное раздражение нерв… К этому присоединилась болезненная тоска, которой нет описания. Я был приведен в такое состояние, что не знал решительно, куда деть себя, к чему прислониться. Ни двух минут я не мог остаться в покойном положении ни на постели, ни на стуле, ни на ногах. О, это было ужасно, это была та самая тоска и то ужасное беспокойство, в каком я видел Виельгорского последние минуты жизни».

Марианну начинал подавлять этот текст, и она, ища поддержки, украдкой взглянула на Евгению. Та сидела насупившаяся, уставившись на Гремина. Тот меж тем продолжал:

– Пожалуй, Гоголь и вправду испытывал физические страдания. Но, на мой взгляд, это письмо невероятно мнительного человека. Если честно, у меня складывается впечатление, что нервная болезнь Гоголя временами подводила его вплотную к самому натуральному сумасшествию. Вот печально знаменитое письмо Гоголя Данилевскому от 7 августа 1841 года. – Гремин снова пошуршал бумагами. – «Но слушай, теперь ты должен слушать моего слова, ибо вдвойне властно над тобою мое слово, и горе кому бы то ни было, не слушающему моего слова… Безропотно и беспрекословно исполни сию мою просьбу! Не для себя одного, ты сделаешь для меня великую, великую пользу. Не старайся узнать, в чем заключена именно эта польза; тебе не узнать ее, но, когда придет время, возблагодаришь ты провидение, давшее тебе возможность оказать мне услугу, ибо первое благо в жизни есть возможность оказать услугу, и это первая услуга, которую я требую от тебя, не ради чего-либо; ты сам знаешь, что я ничего не сделал для тебя, но ради любви моей к тебе, которая много, много может сделать. О, верь словам моим! Властью высшею облечено отныне мое слово. Все может разочаровать, обмануть, изменить тебе, но не изменит мое слово. Прощай! Шлю тебе братский поцелуй мой и молю Бога, да снидет вместе с ним на тебя хотя часть той свежести, которою объемлется ныне душа моя, восторжествовавшая над болезнями хворого моего тела».

– Натуральная шизофрения, – не удержалась Марианна, и сразу осеклась, ощутив раздражение Евгении.

Гремин не обратил внимания. Или сделал вид. Но следующей своей фразой поддержал Марианну:

– Эту экзальтацию можно объяснять как угодно. Я считаю, что такое написал человек в состоянии помешательства… Различные биографы Гоголя отмечают, что болезнь накатывала на него в виде приступов, ее обострения и периоды относительного здоровья чередовались. В конце жизни Гоголя устанавливается хронически болезненное состояние с невнятными колебаниями между легкими ухудшениями и легкими улучшениями. Из этого мучительного состояния Гоголь не выбрался до самой смерти.

Гремин опять глотнул вина.

– Отношения Гоголя с женщинами. Насколько я могу судить, в жизни Гоголя известен лишь один эпизод, отдаленно напоминавший любовную историю. С января по май 1843 года Гоголь жил в Риме, и по его приглашению туда приехала Александра Осиповна Смирнова-Россет, известная при российском дворе знатная дама, она была невероятно красива и вела весьма свободный образ жизни. Постарев, остепенилась, вышла замуж за крупного сановника, будущего губернатора Калуги, родила двух дочерей и ударилась в религию. Римские месяцы приходятся как раз на перелом между двумя полосами в жизни Смирновой-Россет. Она уже уходила от светской жизни, но была еще достаточно хороша собой и кокетлива, чтобы вскружить голову любому мужчине. По протекции Гоголя Смирнова поселилась в Палаццо Валентино – да, да, том самом, где сейчас находится префектура. Гоголь заходил за ней каждое утро, и они вместе совершали длинные прогулки по Риму. Повторюсь: это единственный случай, когда можно было хотя бы заподозрить физическую близость Гоголя с женщиной.

– Думаешь, между ними действительно что-то было? – подала голос Евгения. – Я об этой истории читала. Тогда друзья Гоголя из круга славянофилов, Аксаков и компания, страшно встревожились, наблюдая, как великий писатель земли русской попадает в сети к коварной светской красавице.

– Я не думаю, что между ними что-то было. Но полное отсутствие женщин в жизни Гоголя вполне естественно породило массу слухов и подозрений. Отсюда, собственно, и проистекают разговоры о том, что Гоголь был то ли гомосексуалистом, то ли некрофилом, то ли и тем и другим. Никаких доказательств нет. Насколько я знаю. Ни единого достоверного доказательства хотя бы одной гомосексуальной связи Гоголя. Тем не менее этот вопрос продолжает будоражить до сих пор.

– Причем настолько, чтобы снять кожу с живого человека, – мрачно вставила Марианна.

В полумраке она могла разглядывать Гремина не стесняясь. Не боясь, что тот недоуменно спросит: «Что такое? Ты о чем?» У него заиграли желваки на скулах, он побледнел.

– По той скромной литературе, с которой успел познакомиться я, видно, что в биографии Гоголя существовали какие-то непонятности, провалы, если угодно. Его всю жизнь окружала какая-то тайна, причем как бы на ровном месте. При бесконечных разъездах по Европе, Гоголь жил достаточно скучной и монотонной жизнью. Без бурных страстей и человеческих трагедий. Он по-настоящему никогда не служил на государственной службе, не воевал, не путешествовал, в том смысле, что обычно подразумевают под путешествиями. Не участвовал в революционном движении… Но всю жизнь Гоголь культивировал вокруг себя ощущение таинственности, и зачастую таинственные провалы в его биографии совпадали с приступами болезни.