Я не умею прощать! - Наталья Берзина Страница 18

– Дочь, я тебя не узнаю! То, что ты сейчас говоришь, просто недопустимо! Ты понимаешь, что каждым словом оскорбляешь меня?!

– Нет, мама. Ты сделала все, чтобы я стала такой! Именно ты настаивала на том, чтобы я всячески унижала мужа! Теперь ты можешь быть довольна. Я разведена и никому не нужна. Благодаря тебе мне придется доживать век одной.

– Я не думала, что в собственной глупости ты обвинишь меня! После того, что я услышала, не хочу тебя видеть. Это просто омерзительно, я даже предположить не могла, что моя дочь такая самка. Я уезжаю, можешь мне больше не звонить!

Она действительно вызвала шофера и велела ему забрать вещи. Таня не стала удерживать мать. Раньше она безропотно выполняла абсолютно все ее требования, но теперь, когда поняла, что не получит никакой поддержки, лишь одни упреки, Татьяне стало ясно, что мать всегда думала только о себе.

В комнате, где последнее время жил Андрей, остались его любимые книги – выстроившиеся вдоль стены стеллажи. Он по непонятной причине не забрал их сразу, и теперь, остановившись перед плотно заставленными полками, Татьяна задумчиво провела пальцем по корешкам. Она никогда не интересовалась тем, что читал муж. Это было ей неинтересно. Ее книги находились в ее спальне. Множество любовных романов, где прекрасные богатые мужчины добивались благосклонности пленительных женщин. А что волновало Андрея? Таня наугад вытащила первый попавшийся томик. Стихи. Федерико Гарсия Лорка. Раскрыла книгу наугад. По глазам больно ударили строки:

Когда умру, схороните меня с гитарой

В речном песке,

В апельсиновой роще старой,

В любом цветке.

Когда умру, стану флюгером я на крыше,

На ветру Тише… Когда умру…

Таня захлопнула книгу, не глядя, сунула ее на полку, вытащила следующую, раскрыла.

«– Стерх, ты меня слышишь?

Он очень хотел ответить, но слова застряли в горле. Он помнил это лицо, давно, еще в детстве, оно вот так же ночью наклонялось над ним, но в глазах тогда была не тревога и боль, а радость и гордость. Он помнил этот голос, низкий, как призывный рев боевой трубы, а еще руки, сильные, твердые, мозолистые, отполированные рукоятью длинного меча и древком тяжелой секиры. Эти руки подбрасывали его, совсем крохотного, высоко в небо, а голос грохотал:

– Ты Стерх! Ты не должен бояться полета! Твоя стихия небо!

Раз за разом его подбрасывали все выше и выше. Он летел, опускался на могучие ладони и снова взмывал в воздух. А голос грохотал счастливым смехом.

Еще вспомнилась женщина, в роскошном убранстве, в платье, расшитом золотом и драгоценными камнями. Волосы цвета янтаря были покрыты тонкой поволокой, огромные, синие, как весеннее небо, глаза смотрели на него. Голос нежный, словно журчание лесного ручейка. Ласковые руки, тонкие трепетные пальцы, что касаются его волос. Женщина – вся такая нежная, красивая и постоянно улыбается, встречаясь с ним взглядом.

Ему, наверное, лет десять, не больше, он бежит, задыхаясь, тяжелый мешок оттягивает плечи, больно бьет по спине, рядом с ним легко бежит уже немолодой мужчина. Торопит, подгоняет, заставляет с мешком за плечами залезать на дерево, перепрыгивать через глубокие ямы.

Твердая, как камень, утоптанная земля. Высокие бревенчатые стены вокруг. Очень далеко висит щит с белым, нарисованным известью, кругом. Стрелы все время недолетают, с сухим стуком падают на землю, едва преодолев половину расстояния до щита. Толстая кожаная рукавичка на левой руке уже измочалена, взмокла от крови. Тетива постоянно с силой бьет по одному и тому же месту. Слезы застилают глаза.

Кони мчатся во весь опор. Встречный ветер рвет губы, не дает вздохнуть полной грудью. Радостный крик сам рвется из груди. На лесной поляне сильный мужчина прямо с седла прыгает на спину огромному дикому кабану. Сверкает острый клинок – истошное верещание смертельно раненного вепря. Костер, большущие ломти зажаренной на камнях кабанины, сладкий мясной сок, обжигающе вкусный, дурманящий. Шум ветра. Пропахшая крепким конским потом попона. Руки отца, заботливо укрывающие его плащом.

Бледное, будто вылепленное из воска, лицо матери. Невероятно красивое, но уже безжизненное. Тяжелая рука на плече. Горечь утраты. Нестерпимая обжигающая боль, словно в сердце вонзили раскаленную иглу».

Татьяна отложила книгу. На обложке красовалось название: «Другой. Начало пути».

Она прочла фамилию автора: Павел Северин. Книга была новой, по-видимому даже непрочитанной. На титульном листе надпись: «Моему другу Андрею. Спасибо тебе за все, что ты для меня сделал. Если бы не твоя помощь, пожалуй, не было бы ни меня, ни этой книги. Павел».

Странно, Татьяна даже не догадывалась о том, что Андрей не просто знаком, а даже дружен с писателем. Оказывается, у него была совершенно иная, неизвестная Татьяне жизнь, он был совсем не так прост, как она думала!

Последний относительно крупный город остался позади, когда, проскочив еще километров пятнадцать, Волошин почувствовал, что машину начало ощутимо тянуть вправо. Невезение, с которого начался его отпуск, продолжалось. Мало того что Милочка в последний момент не смогла поехать, так еще и ее подруга Ольга заболела. Волошин, махнув на все рукой, решил отправиться один. Из-за того, что провозился с самого утра достаточно долго в городе, выехал слишком поздно и вот теперь еще, как назло, поймал железяку, а уже смеркалось. Насмерть прикипевшие болты никак не хотели отворачиваться от литых дисков. Провозившись почти час, Волошин отвернул четыре, но один стоял непоколебимо. И вот наконец что-то хрустнуло, и головка болта чуть-чуть сдвинулась. Не веря своему счастью, Волошин закурил, сел на еще не выжженную солнцем траву у обочины и задумался о том, что, собственно, делать дальше. Если сейчас удастся поменять колесо, то все равно ехать ему больше сотни километров по донельзя выбитой дороге. На это уйдет часа полтора, учитывая темноту. Выходит, на место он попадет далеко за полночь. Хозяева уже будут спать. Значит, ночевать придется в машине, ладно, если на берегу моря, а если нет, то радости мало. В таком случае уж лучше и не ехать до самого конца вовсе. Вон впереди светятся огни то ли большой деревни, то ли маленького городка. Можно остановиться и здесь, если только найдется жилье. Хотя сезон только начинается, и наверняка свободных мест еще полно. Докурив сигарету, Волошин осторожно начал откручивать последний болт. Удача все же повернулась к нему лицом. Поскрипывая, болт туго, но все-таки начал выворачиваться. Поставив запаску, Волошин уже забрасывал в багажник инструменты, когда рядом затормозила машина.

– Какие проблемы, шеф? – прозвучал совсем близко знакомый голос. – Твою мать! Майор?! Какими судьбами?

– Чума, чтоб тебя! А ты что здесь делаешь? – обрадовано воскликнул Волошин.

– Живу я здесь, майор!

– Ошибаешься, Чума, подполковник.

– Да?! Ну поздравляю! Так чего ты возишься! Ты куда едешь?

– К морю, вот отдохнуть решил. А ты как здесь? Я слышал, тебя комиссовали?