Деление на ночь - Евгений Кремчуков Страница 18

– …Но ведь ты же, по сути, так ничего и не рассказала!

– Знаешь, мне до сих тяжело. Тут же дело не в том, что он исчез, пропал, хотя удовольствия это тоже не прибавляет.

– А в чём?

Елена вздохнула. Потом показала на живот, описав перед ним полукруг, а потом скрестила руки и чуть качнула головой. Белкин, не веря глазам, молчал.

– И что? И когда? На каком месяце?

– Да какая разница. Ночью что-то внутри случилось, пошла в ванную. И всё.

– Скорую вызвали?

– Да, но я всё поняла с первой секунды. В смысле, ещё в ванной. Врачи просто вкололи лекарство. Или таблетку дали. Не помню.

– А я могу ещё спросить?

– Да, – Елена отвечала быстро и с готовностью, но без малейшего одушевления. – Только… не про медицину. Ладно?

– М-м… Хорошо. А что потом? В отношениях?

– Всё повалилось. Мы и так не до безумия родными были, много спорили, ссорились, скандалили. А после этого вообще.

– Ругались каждый день?

– Знаешь, как раз нет. Меня опустошили, во всех смыслах, а Алёша всё понимал. Мы перестали общаться – только и всего. Стандартная история, я думаю. Многие пары уничтожались через такое.

– Через какое?

– Я не могла с ним общаться – противно. И смотреть на него не хотелось. Логики тут не ищи, её нет, я просто рассказываю, как чувствовала и думала. А более всего я ненавидела ночные прикосновения его ступней к моим. Прикасался – случайно, естественно – я тут же просыпалась, и меня чуть не выворачивало. Почему, не знаю. Несколько таких ночей в муках прошли – стала укрываться отдельным одеялом. Алёша огорчался чуть ли не до слёз, но я не переживала. Хотя бы спала нормально.

– Мрак. Наверное, близость вообще исчезла?

– Очевидно. И не вернулась. Я, наверное, в принципе не особо ему подходила – мы же познакомились, когда он был совсем молоденький, я же старше.

– Точно! Я мог бы и догадаться!

– Да. Чем-то он меня убедил, потом увлёк, да я и сама другой была, поддалась не без удовольствия, честно скажу.

– Другая? Какая?

– Сентиментальная, чуть приторная такая, слащавая. Хотя Алёша, конечно, считал иначе. Даже тогда, в пору самой моей благости, он считал меня жёсткой и бескомпромиссной. Вот увидит он меня – поймёт, что такое настоящая жёсткость.

– Он тебя не увидит, – машинально брякнул Белкин и тут же пожалел о своих словах, потому что лицо Елены потемнело, и она снова замолкла. А голова белкинская, и так не стихающая, заболела с удвоенной силой.

– …Скажи, а зачем тебе эти расспросы? Они тебе что-то дают?

– И да, и нет.

Белкин как раз думал: зачем? Почти всё, в принципе, ясно – а мелкие подробности и не нужны. Вот разве что…

– Ты сказала, что старше. А на сколько?

– На три года.

– Не так и много.

– Да, но не в том возрасте. Я к своим двадцати трём из Камня своего уехала, и во Владивостоке поучилась…

– В медицинском же? Правильно?

– Правильно. И с родителями поругалась, и сама заработала на переезд сюда, и переехала. Не говоря уже о лично-половой жизни. А он?

– А он?

– А он ещё не выполз из-под папенькиного крыла. И умел в этой жизни ровно одно: ничего. И не спал ни с кем. Пытался себя выставить опытным… (Елена добавила вульгарное слово), но я же всё поняла – как он в глаза заглядывал, как вперёд продвигался со скоростью миллиметр в час. Теорию-то знал, с Интернетом-то как не знать, а вот практика… И так во всём.

– Но что-то же ты нашла в нём?

– Нашла. И не раскаиваюсь. Он был достаточно серенький, но вообще ничего не боялся. Понимаешь? Вот даже ты боишься. Как минимум меня. А он – не боялся. Тогда в магазине, когда мы впервые заговорили, он на меня так посмотрел – я ухнула, вроде тихий и воспитанный вдобавок, но я чётко поняла: если он ещё раз подойдёт, если сам для себя решит, не отпустит.

– И не отпустил, – утвердительно, не вопрошающе, молвил Белкин.

– Не отпустил.

– Но погоди, ты говоришь, мол, миллиметр в час. И тут же – ничего не боялся. Как так?

– Ну… Понимаешь, всё естественно происходило, ты вот представь, что впервые сел за руль, ну ведь кошмар как страшно, но едешь – не боишься, не сворачиваешь. Так и он. Вроде как завалить женщину старше – определённая задача и определённая удача, а он не просто завалил, а уверил, что это навсегда.

– Но тут-то и ошибся.

– Да понимаешь, может, он и не ошибся, а я. Кто же теперь скажет. Мы ссорились в основном из-за моей раздражительности. Я раздражалась первая, по пустякам чаще всего, а он в ответ. Не молчал, тоже начинал. И через пару лет уже никакая постель не спасала от подобного.

– А из-за чего ссорились?

– Да бытовуха всякая. Тошно вспоминать. Он работать не очень хотел – я сердилась, но я, по большому счёту, просто самоутверждалась, так как папаша деньги нам давал, и немало. Ну и…

У Белкина зазвонил телефон. И хотя мелодию он опознал, всё же, не выныривая из мыслей, без промедления ответил на вызов – и тут же вернулся в действительность, ибо звонила Фарида.

– Рюсик (сюсюкающее от «Борюсика»), я соскучилась, ты когда будешь дома? – прошелестела она.

– Я с Еленой сейчас, – сыграл Белкин ва-банк. – Не могу говорить.

– С Еленой?

– С Еленой.

– Э-э… А! Да, ты говорил, курсовая. Прости, целую, перезвоню через часик!

– Фарида… – но она мгновенно отключилась.

Какой идиотизм! У него и правда была студентка, тоже Елена, о которой он рассказывал Фариде. Уже несколько месяцев назад – но цепкая память редактрисы ничего не упускает. И её, Фариды, имя зачем-то вслух произнёс. При Елене-то. Тоже глупость.

– Фарида? – удивилась Елена. – Это кто?

– Ох, долго рассказывать. Не ревнуй только.

– Ревновать? Да я счастлива, если у тебя есть любовница.

– Мы о другом говорим.

– Почему? Хватит о моих демонах! Пусть мёртвые хоронят своих мертвецов, как говорил Гребенщиков.

– Вообще-то он тут ни при чём, это цитата из Евангелия, – инстинктивно поправил Белкин. – И она звучит не так.

– Да?! Как, ну-ка, расскажи.

– Так сказал Христос, когда один из учеников Его хотел задержаться на день, чтобы похоронить отца. «Иди за Мною и предоставь мёртвым погребать своих мертвецов». Так сказал Христос.

– Вот видишь, я как Христос! – хихикнула Елена.

– Рыжая ты, рыжая, с кем равняешься? – против воли улыбнулся и Белкин.

– Я просто хочу поговорить о твоей любовнице, а не о своём бывшем муже.