Прекрасна и очень опасна - Елена Арсеньева Страница 17

– Видимо, ты рассчитывала, что он начнет приносить тебе вклювике легкие денежки? – беспощадно спросил Сергей. – Значит, в радости тыбыть с ним готова, а как насчет горя? Пройдешь стороной? А может быть, тыхотела что-то урвать втихаря от этих двадцати пяти тысяч баксов, которые он непривез? Слава богу, что те подонки, которые его ограбили, уберегли тебя отискушения, иначе то, что случилось с Кореневым, было бы сейчас на твоейсовести!

В ответ Лида промолчала – и брат с сестрой вообще неразговаривали месяц. За это время Лида, которая все эти годы параллельно сучебой на своем филфаке упорно занималась французским языком, познакомилась сдевушкой-француженкой и вскоре уехала к ней погостить. Совершенно неожиданнодля себя она нашла работу в Париже. Именно тогда в столицу мировой моды хлынулипотоком новые русские богачи, битком набитые деньгами, жаждущие их потратить,но не умеющие связать даже двух слов для того, чтобы выразить свои намерения.Лида устроилась в Галери Лафайет (там работала ее новая подруга)переводчицей-консультантом и пять лет только и делала, что переводила сфранцузского на русский все, что имело отношение к одежде, белью, обуви,аксессуарам, косметике, посуде, пластинкам, книгам, видеокассетам икомпьютерным дискам… Она хорошо зарабатывала, она была довольна жизнью, онавполне могла бы остаться во Франции, если бы захотела, например, выйти замуж,ибо у нее было два очень даже серьезных кавалера! Но три года назад она получилаизвестие о том, что Сергей арестован за убийство Валерия Майданского и получилпять лет лагерей, а тетя Сима умерла.

Пришлось возвращаться. Страшно звучит, конечно, однако Лидабыла рада вернуться – пусть и по такому печальному поводу. Она была из техлюдей, которые способны жить полноценной жизнью только дома, только на родине.Страшно захотелось наверстать все, чего она сама себя лишила: например,защитить кандидатскую диссертацию по русской демонологии. Деньги у нее были, инемалые: в Париже она хорошо зарабатывала, а жила очень скромно.

Вскоре Париж забылся, как прекрасный, но далекий сон.Напоминали о нем только вещи, которыми Лида обзавелась на годы и годы вперед:свитерки, юбки, брюки, блузочки, пиджачки… В Галери Лафайет для персонала частоустраивались распродажи по поистине смехотворным ценам, так что она и впрямьизрядно прибарахлилась.

Теперь жизнь ее резко изменилась. Сидела в библиотеке,готовила диссертацию, вела факультативы, занималась оформлением невеликогонаследства, хлопотами о брате: посылками, переводами, письмами… От свиданий сЛидой Сергей отказывался: он находился в лагере в Оренбургской области исчитал, что сестре ни к чему подвергать себя таким тяготам и ехать бог знаеткуда, чтобы встретиться с ним. Ничего, скоро это кончится. Осталось три года,осталось два года…

Он вернулся этой зимой – подобием человека. Вернулся, чтобыумереть.

За годы разлуки они стали чужими: ведь не переписывались, неперезванивались, когда Лида была в Париже, связь между ними осуществляласьтолько через тетю Симу. И только страшное увечье Сергея и его тихая, воистинумученическая смерть заставили Лиду осознать: кровь – не вода, и есть в кровнойсвязи людей нечто не объяснимое словами да и, наверное, не нуждающееся вобъяснениях. Она не предполагала – она вдруг безошибочно почувствовала тойкровью, которая была у нее общей с Сергеем: его преступление, увечье, егогибель – не случайность. Не просто роковое стечение обстоятельств! Это звеньяодной цепи… цепи, каким-то образом замкнутой словами «красная волчица».

Сначала они были просто эфемерным образом, бесплотной тенью.Теперь в них забилась, заиграла некая жизнь. Так мигают, словно пульсируют,разноцветные огоньки на вывесках в ночных клубах.

Вывеска «Рэмбо» была синяя, «Льва на Покровке» – золотая,«Гей, славяне!» – голубая; вывеска «Барбариса» ослепляла смешением красок. Ну ау «Красной волчицы», само собой, она была красная.

Как зимний закат. Как кровь.

Закат в крови – и жизнь к закату мчится…