Смерть и немного любви - Александра Маринина Страница 17

– А до того?

– До того были какие-то детские увлечения, последнее изкоторых благополучно закончилось за несколько месяцев до знакомства с Турбиным.Нет-нет, ни о какой ревности и речи идти не может.

– Скажите, Тамила Шалвовна, почему свидетелем состороны вашей дочери должна была выступать ваша племянница?

– А почему нет? Что в этом плохого?

– Плохого ничего, но, знаете, это не совсем обычно. Какправило, девушки приглашают на эту роль свою ближайшую подругу. Не зря же существуеттакое понятие «подружка невесты». Разве у вашей дочери нет такой подруги?

Что это? Короткову показалось или по лицу Тамилыдействительно пробежало мимолетное облачко?

– Видите ли, все школьные подруги Элены теперь живут своейжизнью, учатся, работают, вышли замуж. Эля ни с кем из них не поддерживаетотношений. Скорее даже не она с ними, а они с ней. Сами понимаете, девочка изобеспеченной семьи, ничем серьезным с виду не занята… Их это раздражает.

– Так что же, у вашей дочери нет вообще ни однойподруги? Тамила Шалвовна, я не могу в это поверить.

– Ну… – Она замялась. – Если только Катя.

– Какая Катя?

– Голованова. Она живет в нашем доме, в другомподъезде. Элина одноклассница.

– Они что, поссорились?

– Нет, с чего вы взяли? Они не ссорились.

– Так почему Элена не пригласила ее в загс нарегистрацию? По-моему, это было бы вполне естественно.

– Кажется, Эля мне говорила, что Катя в этот деньзанята. Не то зачет какой-то должна сдавать, не то еще что-то…

– Как ваша дочь отнеслась к полученному письму?

– Ну как… – Тамила снова пожала плечами. –Удивилась.

– И все? Только удивилась? Или испугалась?

– Да нет, я не заметила, чтобы она очень испугалась.

– Где сейчас Элена?

– Уехала с отцом за город. Ей нужно отвлечься,успокоиться.

– Турбин поехал с ними?

– Нет. Они уехали вдвоем.

– Когда они вернутся? Мне нужно побеседовать с вашейдочерью.

– К вечеру, наверное.

* * *

Белое и черное, черное и белое…

Весь мир состоит только из этих двух цветов. Они не дали мневстать в ряды белых, они заставили меня унижаться и просить, а потом отвергли,выкинули грубо и безжалостно, сделав брезгливое лицо. Они сказали, что средибелых могут быть только самые лучшие, самые достойные. Самые белые.

А я?

Разве мой цвет не самый белый? Разве было на мне хоть единоепятнышко? Почему они отвергли меня?

Я знаю, почему.

Потому что они только притворяются белыми. На самом деледуши их черны, и руки их черны, и помыслы. На самом деле им не нужны белые, имнужны черные, которые умеют рядиться в белые одежды. А я не умею.

Зато теперь я умею другое. Теперь я умею соединять белое ичерное воедино. Кто говорит, что от слияния белого и черного получается серое?Это неправда. Не серое объединяет их.

Их объединяет красное. Цвет крови. Цвет смерти. Передкрасным белые и черные равны, ибо нет от него спасения. Красный цвет всехуравнивает.

Алое на белом – убитые невесты.

Потом будет алое на черном…

* * *

Екатерина Голованова пришла из института только около восьмивечера. Коротков терпеливо поджидал ее на лавочке возле подъезда. Он ужепобывал у нее дома, разговаривал с матерью и даже видел фотографию, поэтомуузнал безошибочно.

– Здравствуйте, Катя, – сказал он, вставая и делаяшаг ей навстречу.

Девушка остановилась и с любопытством посмотрела на него.Она была ровесницей Элены, но выглядела старше, возможно, оттого, что в ней небыло девичьей грации и легкости, зато были по меньшей мере восемь, а то и вседесять лишних килограммов веса. А может быть, дело было в слишком грустныхглазах и слишком серьезном взгляде.

– Меня зовут Юрий Викторович, я из уголовногорозыска, – представился Коротков. – Я могу с вами поговорить?

– А в чем дело? – испугалась девушка. – Что ясделала?

– Ничего, – как можно приветливее улыбнулсяон. – Я хочу поговорить о вашей подруге Элене. Можно?

– Господи, что с ней?

– Да ничего с ней не случилось, не волнуйтесь. Давайтеприсядем. Или вы хотите пройтись?

Катя задумалась, потом нерешительно переложила сумку вдругую руку.

– Я бы погуляла, но у меня книги… Сумка тяжелая.

– Я понесу. Давайте.

Коротков подхватил сумку и удивился ее тяжести. Конечно,девушка не выглядела хрупкой и слабенькой, но вес сумки с книгами был все-такисолидным.

– Как ваш субботний зачет? – поинтересовался онкак бы между прочим. – Сдали?

– Какой зачет? – удивилась Катя.

– А разве вы не сдавали в субботу зачет?

– Нет. С чего вы взяли? У нас по субботам вообще нетзанятий.

– Извините, значит, я что-то напутал. А где вы были всубботу?

Возникшая пауза Короткову не понравилась. Катя молча шларядом с ним, поддевая носком туфельки пустую картонную упаковку из-под сока.

– Я жду, – напомнил он. – Где вы были всубботу, Катя?

– Дома. А что?

– И чем вы занимались?

– Послушайте, Юрий Викторович, вы сказали, что хотитепоговорить со мной об Эле. А вместо этого интересуетесь, что я делала в субботудома. Какое отношение это имеет к Эле?

– Самое прямое. Я хочу понять, почему вы не были на еебракосочетании. Поэтому я и спрашиваю, какие такие неотложные дела заставиливас остаться дома. Ведь Элена ваша близкая подруга. Она приглашала вас поехатьв загс?

Катя молча кивнула, упорно продолжая толкать перед собойкартонную коробочку.

– Почему же вы не поехали?

– Не захотела.

– Почему, Катя? Пожалуйста, не заставляйте менявытаскивать из вас ответы клещами. Совершено преступление, я собираю необходимуюдля раскрытия информацию, а вы ведете себя как ребенок. Нельзя же так. Вывзрослый умный человек, вы можете мне помочь, так помогите же.

– Вы, наверное, хотели сказать мне комплимент, –криво улыбнулась она. – Но, знаете ли, иногда лучше быть маленькойдурочкой, чем взрослой и умной.

– Что значит «лучше»? Для чего лучше?

– Выгоднее.

– То есть?

Катя снова умолкла. На этот раз пауза была еще дольше.Наконец она сказала: