Беглая монахиня - Филипп Ванденберг Страница 17

— Ты еще об этом пожалеешь!

Вернувшись, Магдалена застала труппу за сборами. Она рассказала Мельхиору о встрече с гадалкой, чем скорее развеселила друга, и он заметил:

— Теперь у тебя, по крайней мере, появился враг в труппе. И боюсь, — задумчиво добавил он, — Ксеранта будет не единственной.

Пока они устраивались в фургончике, к Магдалене подошла королева карликов и, дернув девушку за юбку, произнесла своим писклявым детским голосом:

— Великий Рудольфо приказал мне передать тебе этот наряд. Ты знаешь, о чем речь.

Магдалена наклонилась и приняла белое платье, потом бросила на Мельхиора вопросительный взгляд.

Тот пожал плечами:

— Ты должна отвечать за то, что делаешь. Но еще больше — за то, чего не делаешь.

— Я считаю притязания Рудольфо унизительными, — возразила Магдалена.

— Тогда не ввязывайся! Но если тебе интересно мое мнение…

— Интересно.

— Мне кажется куда более унизительным, когда наши епископы и проповедники отнимают у бедняков последние гроши, чтобы те якобы обрели отпущение грехов и вечное блаженство.

Магдалена задумчиво кивнула.

— Что до меня, — продолжил Мельхиор, — я исполню желание Рудольфо и буду выступать в его спектакле в качестве Самсона из Нового света.

— «Самсон из Нового света»? И что же ты должен делать?

— Поднять железную наковальню и предложить зрителям сделать то же самое. Кто сможет, получит десять гульденов.

— И ты хочешь это сделать? Пойми меня правильно, я знаю, что ты сильный парень. Но я не могу себе вообразить, чтобы человек поднял наковальню, — даже ты не сможешь!

— Тут ты права, — засмеялся Мельхиор, — в нормальных условиях это действительно невозможно. Но мы ведь среди циркачей, а у них все не так, как кажется. Разумеется, за этим кроется потрясающе простой прием.

— Значит, опять надувательство!

— Ну да, если хочешь, можешь назвать это и так.

Кучера начали поторапливать артистов, и Магдалена с Мельхиором вскарабкались в свой фургон. Возглавляемый сине-красной повозкой Великого Рудольфо, цирковой обоз тронулся в путь. Небольшой отрезок пути они ехали по песчаной дорожке, узкие колеса глубоко увязали в песке, и упряжные животные выбивались из сил. В воздухе то и дело свистели кнуты возничих. Так они добрались до края леса. Перед ними, в речной долине, лежал окутанный утренней дымкой Вюрцбург. Силуэты церквей были настолько филигранны, что казались вырезанными из картины Лукаса Кранаха [5].

На круто обрывающемся склоне возничим пришлось подложить под повозки тормозные башмаки. Это были железные колодки, которые крепились на цепи под повозками и при необходимости подкладывались под задние колеса и блокировали их.

По берегу, вниз по течению, с милю тянулась дорога, отделяющая Майн от укрепленной резиденции епископа и заканчивающаяся каменным мостом. Сразу бросалось в глаза, что на улицах почти не было людей, только ландскнехты в тяжелой амуниции, охранявшие мост с двух сторон. Похоже, что артистов ждали, поскольку постовые кивком пропустили обоз, не поинтересовавшись ни циркачами, ни их грузом.

На Соборной улице, неподалеку от берега, им навстречу вышел посланник Георга Трухзеса фон Вальдбурга, которому было поручено сопровождать артистов до рыночной площади, расположенной неподалеку, где напротив ратуши им было отведено место для лагеря. Площадь была пуста, и казалось, что горожане покинули свой город. В редких случаях в окне появлялась любопытная голова, которая тут же исчезала, стоило ее заметить. А ведь артисты привыкли к ликованию, шуму и крикам, сопровождавшим их въезд в любой город. Даже детей, которые повсюду облепляли вагончики, словно репей платья, нигде не было видно.

По обыкновению возничие начали сооружать бастион из фургонов и повозок, за которыми располагались животные. Команды, разносившиеся по пустынной площади, производили странное, почти жуткое впечатление.

Где же были горожане? Почему прятались в своих домах? Где бы раньше ни выступали артисты, Великий Рудольфо притягивал людские массы. Люди боготворили его, как святого, который странствовал по свету, творя чудеса, а иные даже падали ниц перед ним, принимая канатоходца, облаченного в белый шелк, за Мессию.

В такие дни людей нередко охватывал массовый психоз, который выражался по-разному: в ожидании конца света одни верующие продавали за бесценок все свое земное имущество; другие, став последователями флагеллантов, бичевали себя на площадях и улицах, пока их тела не превращались в кровавое месиво; третьи толкли в ступках мнимые реликвии каких-нибудь святых и смешивали с освященной водой, чтобы потом с помощью этой кашицы обрести здоровье или, в лучшем случае, вечное блаженство. Некоторых одолевала страсть к пляскам, и они у всех на глазах порхали и извивались, пока в полном изнеможении или даже замертво не падали оземь.

То, что горожане пренебрегали собственным городом, избегали улиц и площадей, повергло циркачей, всего навидавшихся на своем веку, в полное замешательство.

Магдалене поручили принести воды из городского колодца, и она отправилась в путь с двумя большими глиняными кувшинами. Уже издалека она увидела двух склонившихся над колодцем мужчин, которые, казалось, собирались попить воды. Однако подойдя ближе, она поняла, что тот, что помоложе, обмывал старшему лицо и руки.

Поставив кувшины на ступеньках, ведущих к колодцу, Магдалена дружелюбно поздоровалась. Однако ни тот ни другой не удостоили ее даже взглядом. И лишь когда она приблизилась и разглядела страшные раны на лице пожилого мужчины, молодой, явно тяготившийся встречей, буркнул:

— Ты, видно, не местная?

— Нет, — ответила Магдалена и робко добавила, словно извиняясь: — Я из труппы циркачей, нас в ваш город пригласил Трухзес фон Вальдбург.

Молодой смачно сплюнул на мостовую и воскликнул:

— Крестьянский палач! Величайший изверг из тех, кто ходит по нашей земле! Сначала перебил горожан и крестьян, а потом пригнал на нашу голову шутов, чтобы мы еще над этим посмеялись. Убирайтесь подобру-поздорову, пока мы не обернули против вас остатки нашего оружия.

— Не кипятись, сынок, — пробормотал старик, не поднимая глаз. — Циркачи поддерживают скорее нас, чем князей и попов.

Магдалена кивнула, не найдя ничего лучшего в этой ситуации. Помедлив, она спросила:

— Кто это вас так отделал?

Старик замотал головой, не желая отвечать. Однако парень пояснил:

— Заплечных дел мастера нашего благородного господина епископа Конрада и главнокомандующего его императорского величества. — Он поднял голову и посмотрел в сторону крепости Мариенберг, резиденции вюрцбургского епископа. И добавил: — При этом отец больше сделал для епископа, чем все каноники, благочинные и аббаты его епископства, вместе взятые. Люди издалека приезжают, чтобы насладиться его искусством.