Вор-любитель. Избранные рассказы о Раффлсе - Эрнест Уильям Хорнунг Страница 17

– Вот лукавый его попутал! – заметил Раффлс.

Я спросил, кто же купил картину.

– Квинслэндский юрист по имени Краггс, почтенный Джон Монтэгю Краггс, таков его полный титул. Но в прошлый вторник мы ничего этого не знали, не знали даже наверное, что молодой Дебенгам украл эту картину. В понедельник вечером он приезжал к отцу за деньгами и не получил их, было почти очевидно, что таким путем он выручил себя из денежного затруднения – он угрожал местью и исполнил это. И когда я в четверг ночью отыскал его в городе, он сознался в своем преступлении самым бесстыдным образом, какой только можно представить. Но молодчик так и не сказал мне, кто его покупатель, и мне пришлось убить все остальные дни на то, чтобы открыть его. Я его разыскал, и какое миленькое время началось для меня с этих пор! Постоянно метаться взад и вперед между Эшером и гостиницей «Метрополь», где остановился этот квинслэндский житель, иногда дважды на день, действовать угрозами, предложениями, просьбами и мольбами, нельзя сказать, чтобы все это было приятно!

– Но, – сказал Раффлс, – достаточно ли выяснен этот случай? Продажа была незаконная, вы можете возвратить ему деньги и заставить его отдать портрет назад.

– Совершенно верно, но дело не обойдется без иска и публичного скандала, а этого-то мой клиент и старается всячески избежать. Он скорее расстанется со своей картиной, нежели допустит, чтобы эта история попала в газеты, он отрекся от сына, но не хочет бесчестить его. И все-таки он хочет во что бы то ни стало достать свою картину, всякими правдами и неправдами, в этом и есть вся суть! Я и пытаюсь вернуть ее прямыми и кривыми путями. Старик предоставил мне в этом деле cartе blanchе и, как я положительно думаю, мой клиент готов открыть на это дело неограниченный кредит в случае надобности. Он предлагал уже однажды свой открытый чек Краггсу, но тот попросту разорвал его надвое. Один старик упрямее другого, и я положительно теряю голову с ними обоими.

– До того, что вы, наконец, поместили об этом публикацию в газете? – спросил Раффлс тем сухим тоном, которого он держался во все время этой беседы.

– Как последний выход. Я решился даже на это.

– Вы, значит, желаете, чтобы мы выкрали эту картину?

Это было великолепно сказано, поверенный вспыхнул до корня волос.

– Я знаю, что вы не такие люди! – пробормотал Адденбрук. – Я никак не ожидал иметь дело с представителями вашего класса! Но это не воровство! – горячо продолжал он. – Это лишь возвращение украденной собственности. Вдобавок, сэр Бернард готов уплатить пять тысяч фунтов немедленно, лишь только он получит картину, и вы увидите, что старый Краггс будет в таком же отчаянии, когда портрет ускользнет из его рук, как и сам сэр Бернард. Нет, нет, это экспедиция, авантюра, если хотите, но вовсе не воровство.

– Вы сами упомянули о законе, – проворчал Раффлс.

– И о риске, – добавил я.

– Мы заплатим за это, – повторил адвокат еще раз.

– Но недостаточно, – заявил Раффлс, качая головой. – Любезный сэр, подумайте, что с этим для нас связано. Вы говорили о разных клубах – мы не только будем оттуда изгнаны, но и посажены в тюрьму, как самые обыкновенные воришки! Положим, в клубах мы сидим довольно прочно, но право не стоит хлопотать за такую безделицу! Удвойте вашу ставку, и я хоть сейчас же к вашим услугам.

Адденбрук колебался.

– А вы надеетесь вернуть портрет?

– Можно попробовать.

– Но у вас нет…

– Опыта? Ничего!

– И вы действительно согласитесь рискнуть за четыре тысячи фунтов?

Раффлс взглянул на меня. Я кивнул головой.

– Мы согласимся, – произнес он, – и оставим Краггса на бобах.

– Но это больше, чем я могу просить у моего клиента, – возразил Адденбрук, не сдаваясь.

– Иначе не стоить и рук марать.

– Вы говорите серьезно?

– Клянусь вам.

– Пусть будет три тысячи, если вы достигнете успеха!

– Наша цена четыре, мистер Адденбрук.

– А если вам ничего не удастся, тогда, значит, мы квиты?

– Вдвойне или мы квиты! – воскликнул Раффлс. – Ладно, пусть будет так. Играю!

Адденбрук раскрыл было рот, привстал наполовину, а затем вновь откинулся на спинку стула, впиваясь хитрым и пристальным взором в лицо Раффлса и ни разу не удостаивая меня своим взглядом.

– Я знаю вашу игру, – задумчиво начал адвокат. – Каждый раз, когда у меня есть свободный час, я отправляюсь к лорду, у него-то я и видел, как вы отбивали шар всякий раз, как брали лучшие воротца всей Англии. Я никогда не забуду последнего состязания джентльменов и игроков. Я был ведь при этом. Вы преодолевали каждый подвох, каждую каверзу… Да, я склонен думать, что если кто-то и способен надуть старого австралийца… Я думаю, что вы-то мне и нужны!

Наш торг был заключен в Cafе Royal, причем Беннет Адденбрук настоял на том, чтобы ему позволили принять на себя роль хозяина в устроенном необычайном завтраке. Я помню, он пил шампанское с нервной развязностью человека, находящегося в чрезвычайном возбуждении, в полной уверенности, что я составлю ему компанию. Но Раффлс, который всегда служил мне примером в подобных случаях, оказался на этот раз более воздержанным, чем обыкновенно, и очень неважным собутыльником. Я как сейчас его вижу, вижу, как он уставился в свою тарелку, все о чем-то глубоко раздумывая. Вижу и адвоката, подозрительно присматривающегося то к нему, то ко мне, между тем как я изо всех сил старался успокоить его доверчивыми взглядами. В конце концов Раффлс, извинившись за свою озабоченность, приказал принести себе расписание железных дорог и заявил о своем намерении отправиться в 3 часа 2 минуты в Эшер.

– Вы извините меня, мистер Адденбрук, – сказал он, – у меня появилась одна идея, но я предпочел бы держать ее до времени при себе. Она может и ничем не разрешиться, так что лучше не сообщать ее пока ни одному из вас. Однако я должен переговорить с сэром Бернардом, и вы, надеюсь, не откажетесь черкнуть ему строчку на вашей визитной карточке? Впрочем, если желаете, то можете отправиться со мной к нему, узнать, о чем я буду с ним говорить, но, правду говоря, я не вижу в этом особенной надобности.

Так как Раффлс обыкновенно достигал того, чего добивался, то и Беннет Адденбрук ограничился лишь тем, что выразил свое неудовольствие после его ухода, да я и сам в значительной мере разделял его досаду. Я мог лишь разъяснить адвокату, что своевольство и скрытность – в характере Раффлса, что никто из моих знакомых не одарен и вполовину той отвагой и решительностью, как он, что я, со своей стороны, доверился бы ему безусловно и предоставил бы ему раз и навсегда право делать по-своему. Большего сказать я не решился, из боязни усилить смутные сомнения, возникшие уже насчет Раффлса у Адденбрука.

В этот день мне более не привелось видеть Раффлса, но в то время, как я одевался к обеду, мне подали телеграмму: