Елена прекрасная - Александр Каневский Страница 16

Приехав на велотрек, Пахомов попросил вызвать тренера Ивана Гришина, и предупредил Нельсона:

— Я представился журналистом, чтобы избавить Яну от возможных расспросов, почему ею интересуются следователи.

Через минут пять Гришин подкатил к ним на велосипеде. У него была зеркальная лысина, зато его руки, ноги и грудь были густо покрыты волосами, как бы компенсируя отсутствие шевелюры. Он был в шортах и футболке, на ногах кроссовки, на левой руке часы с секундомером, на шее мобильник на шнурке — худое волосатое туловище на массивных накаченных ногах, протиснутых сквозь шорты.

Соскочив с велосипеда, приветливо улыбнулся.

— Опять интервью? Я готов. Из какой вы газеты?

— Мы к вам насчёт Яны Борейко.

Улыбка слетела с лица тренера.

— И не просите! Её друзья насчёт неё уже звонили, но я категорически предупредил: пока не скинет, минимум, десяток килограмм — к соревнованиям не подпущу. Под ней же скоро велосипед начнёт гнуться!

— Но в эту субботу она же участвовала в соревнованиях?

— Кто?! Яна?! Я же вам чётко объяснил: пока не похудеет, к соревнованиям я её не допускаю. Она в прошлых не участвовала, в этих не была и к будущим не подпущу, и вообще… — Он прервал сам себя и обиженно спросил: — Простите, о ком эта статья, о ней или обо мне?.. У вас есть ещё какие — то вопросы?

— Спасибо! Большое спасибо! — Борис восторженно пожал ему руку. — Нам важно было понять, насколько вы требовательны, и мы поняли: именно так растят чемпионов!

Улыбка снова появилась на лице Гришина, и он с максимальной скромностью произнёс:

— Да, это я умею.

Когда они позвонили в дверь, Яна перевешивала зеркало из кухни обратно в переднюю. Дело в том, что вчера ей на глаза попался совет Фаины Раневской: «Если хотите похудеть, ешьте голой и перед зеркалом.» Сегодня утром она попробовала внять этому совету, перенесла зеркало в кухню, разделась и села завтракать, но при виде себя «нетто», поперхнулась первым же бутербродом, очень расстроилась и поспешила избавиться от этого беспощадного обвинителя.

Пахомов сразу перешёл к делу.

— Только что мы говорили с вашим тренером: вы не участвовали в соревнованиях. Григорий продолжает настаивать, что вы были у него. Он требует очной ставки. Зачем вы соврали? Ведь от вашей лжи подозрения в убийстве падает на него.

Яна растерянно забормотала:

— Я нет… Я да… — Взяла себя в руки. — Я скажу правду. Честное слово! Только не надо очной ставки: я не смогу смотреть ему в глаза. Пожалуйста, не надо!

— Повторяю свой вопрос: почему вы соврали?

— Я вам сейчас всё расскажу, всё!

И она призналась, что давно и тайно любит Григория, поэтому и пошла заниматься спортом, надеясь похудеть и ему понравиться. Всячески скрывала своё чувство и от него, и от Елены, дико ревновала, видя, как он её обожает. Надеялась только на то, что она выберет Амирана. Молила Бога об этом, ставила свечки в церкви, и вот так и произошло. Она была счастлива. В тот злополучный день решилась открыться Григорию, сделала причёску, пришла нарядная с цветочками и призналась, как давно его любит, как ревновала, как не спала ночами, ждала этой минуты, чтобы всё рассказать.

Её искренность произвела на него впечатление, после небольшой паузы он произнёс:

— Спасибо тебе за откровенность, за такое чувство… Мне очень жаль, но пойми. Мы не сможем быть вместе.

— Почему?

— Я люблю Елену.

— Но она просто крутила тебе голову, предала тебя… А у меня настоящее чувство, настоящее!

— Повторяю, мне очень жаль, но… Я не смогу тебя полюбить. Никогда. Я люблю и буду любить Елену! В моём сердце нет места для тебя.

Это прозвучало, как пощёчина.

— Ах, так? Ты ещё пожалеешь!

Она была оскорблена, зла, готова была его убить… («А тут вы с вашими вопросами, появился повод отомстить. Вот поэтому и наговорила»). Потом отошла, очень раскаивалась.