Вкус ранней клубники - Лариса Шкатула Страница 16

"Жигули" ещё как следует не затормозили, а я уже вскочила и побежала к… кто же он — старшина, ефрейтор? Пожалуй, по знакам отличий я могу определить лишь сержанта, и то потому, что именно сержант останавливал нашу фуру на дороге, чтобы получить причитающуюся взятку и заодно попортить кровь водителям.

Но сейчас не до тонкостей.

— Миленький! — запричитала я перед "гаишником". — Помогите! У нас в машине человек без сознания, ему нужна "скорая помощь"!

Надо отдать должное этому молодому пареньку: он не стал медлить ни секунды, бросился к милицейской машине с включенной рацией, уточняя на ходу:

— Что с ним?

— Сердечный приступ.

Я вернулась к легковушке.

— Сейчас приедет "скорая".

— Знаю я их "сейчас"! За это время трижды умереть можно будет! — недовольно проворчал водитель "жигулей". — Меня люди ждут! Я и так оказал вам любезность, подвез, теперь и вы пойдите мне навстречу.

Я понимала его раздражение: остановили на дороге, упросили подвезти потерявшего сознание шофера-дальнобойщика. За такое, вроде, и деньги брать неудобно. А он торопится! Водитель легковушки уже раскаивался, что поддался минутному порыву.

— Как, вы скажите, я могу пойти вам навстречу?

Прочитав растерянность на моем лице, он понял, что со мной "каши не сваришь", и вышел из машины, громко хлопнув дверью.

— Ну положите его куда-нибудь, — вроде ни к кому не обращаясь, пробурчал он. — Почему ему нужно непременно лежать в моей машине?!

Я посмотрела на него виноватыми глазами, но про себя решила, что глупо сейчас мне бегать и искать, куда положить обеспамятевшего Сашу. Раз уж так случилось, придется мужику потерпеть.

У меня до сих пор в ушах стоял звон после того, как наша фура с ранней клубникой вдруг развернулась на шоссе, на полном ходу. Ее забросило влево, раздался сильный удар, грохот. Стегнул по ушам визг тормозов. И наступила тишина. Оглушительная.

Артем, который отдыхал на спальном месте, слетел вниз и приподнял лежащую на руле голову напарника. Она безвольно упала обратно.

— Санек! — горестно прошептал он, а у меня заныло в дурном предчувствии сердце. Ведь до этого мне показалось, будто Саша опустил голову просто от усталости.

Оглушенная и побитая — меня несколько чувствительно садануло о переднюю панель и дверцу — я выскочила из машины, чтобы выпустить Артема. Он обежал кабину и вытащил Сашу на воздух. Тот так и не пришел в себя.

А потом мы остановили этого самого частника, который сейчас так нервничал в ожидании "скорой".

— Саньке повезло, — тогда облегченно выдохнул Артем, — на этой дороге попутного транспорта можно ждать часами.

Шофер "жигулей", быть может, и не собирался останавливаться, но сделать это пришлось. Мой муж просто перекрыл ему путь собой.

— Братишка, помоги! Напарнику стало плохо, нужна "скорая". Довези его до ментуры, они сами медиков вызовут.

Если обращать внимание только на слова, то в них звучала просьба, но тон, с которым Артем просьбу высказывал, был требовательным, почти приказным. И почему-то отказать ему водитель не посмел.

Артем поднял Сашу на руки и осторожно уложил на заднее сиденье машины.

— Езжай, Белка, — непривычно нежно сказал он мне и посмотрел в глаза долгим взглядом. — Сделай для Саньки все, что нужно. Любой ценой.

И он сунул мне в карман легкой куртки пачку пятидесятирублевок.

Но я не растрогалась. Не "повелась" на его нежность. Это он всегда умел: заставить окружающих работать так, как ему надо. Но при этом мелькнула мысль, что из него вышел бы прекрасный руководитель производства, если бы я хоть немного думала о будущем, не "залетела" бы в девятнадцать лет и не закрыла бы ему рождением наших "двойняшек" дорогу к высшему образованию…

Садясь в легковушку, я ещё раз окинула взглядом то, что оставалось Артему в "наследство" от катастрофы. Фуру не просто развернуло. Прицеп не просто ударило о дерево. Он вообще оторвался, и бог знает, каким способом Артему удастся поставить его на место.

— Хорошо хоть не перевернулся, — только и сказал он.

Я подумала о предстоящих мужу трудностях, а что он подумал обо мне? Неужели я не сделаю для Саши всего, что смогу и без его показной нежности?! Ее вообще между нами давно уже не было!.. Почувствовав, что опять завожусь, я постаралась об Артеме больше не думать. Даже тогда, когда он подсаживал меня на заднее сиденье, где я должна была поддерживать обмякшее тело его друга…

Между тем, пока мы ждали "скорую помощь", водитель легковушки, как человек, принявший нужное решение, подошел к "гаишнику" и стал что-то убедительно доказывать, ловко всовывая тому в карман денежную купюру. То есть, я не могла с полной уверенностью сказать, что это именно деньги, но вряд ли он дарил автоинспектору свою фотографию.

Тот подошел ко мне.

— Женщина!

Почему-то я всякий раз вздрагиваю от такого обращения. Великий и могучий русский язык, выплюнув из обихода безполое слово "товарищ", как в свое время "сударыня" и "госпожа", никаким другим обращением так и не пополнился. Так что теперь мы обращались друг к другу в зависимости от наличия первичных половых признаков…

— Женщина! Видите, справа от входа в будку есть лавочка? Положите на него вашего больного. Мужчина торопится. Он ведь не отказался подвезти? У вас есть к нему претензии?

— Претензий у меня нет.

— Вот и хорошо.

Шофер-частник подвез нас до поста ГАИ — или как теперь это называется ГИБДД. По-моему, это название не прижилось. По крайней мере, шоферы со стажем так и называют автоинспекторов "гаишниками". Неужели это хуже, чем "гиббоны"?

Этот автоинспектор сегодня на посту один-единственный, так что пришлось ему вместе со мной — разве не за это он получил плату! вытаскивать из машины Сашу и укладывать его на лавочку.

Частник незамедлительно уехал, а милиционер принес мне какой-то старенький бушлат.

— Вот, положите ему под голову.

Он ещё некоторое время постоял подле меня, видимо, испытывая некоторую неловкость от того, что взял деньги за услугу, никак его в моих глазах не красящую. Но я не слишком переживала за него: судя по хватке, этот молодой волчонок скоро избавится от молочных зубов неких предрассудков, вроде угрызений совести…

— Это ваш родственник? — потоптавшись рядом, спросил постовой.

— Напарник мужа. Дальнобойщик.

Почему вдруг мне стало нравиться это слово, которое я прежде произносила с некоторым снисхождением?

Автоинспектор кивнул и отошел прочь как человек, сделавший свое дело. Я присела на лавочку в ногах Саши. За все время пути он даже не пошевелился. И до сих пор странно неподвижен. Я не представляла себе, чем ему можно помочь?