Время «Ч» - Инна Тронина Страница 15

Он повернулся к Минцу и снова начал рассуждать:

– Во-первых, у Андрея законный отпуск, и мне просто стыдно. Человек одиннадцать месяцев в году ежедневно рискует жизнью, больничных не берёт, если только ранение не тяжёлое, а я не дам ему спокойно догулять оставшуюся неделю! Да ещё жену он потерял, дети сейчас с матерью на даче. Трудно мужику вот так, с мелкотой. Кроме того, мы сорвём его со съёмок, а там тоже своё начальство. Поймут, что он ненадёжный кадр, да и не пригласят в следующий раз. А Андрей без этого не может – я знаю. Он же из-за нас сейчас всю группу подведёт, об этом ты подумал?

– Захар Сысоевич, таким людям, как Андрей, не нужны гарантированные отпуска для закатки овощей. Я просто вообразить себе не могу, чтобы он сейчас поднял скандал! Я расскажу ему про Алима, про всё, что тут случилось. Режиссёры будут его брать. Я гарантирую. На такие трюки не каждый согласится, да и вряд ли кто-то лучше их выполнит. Андрей горит на работе – что на той, что на этой. Для него рисковать – всё равно, что дышать. Такие люди редки, и наше счастье, что мы с ним встретились. Вот увидите, Захар Сысоевич, что я прав.

– Саня, я знаю, что ты у нас философ. – Горбовский поморщился, прикрыл лицо рукой от летевших навстречу капель.

Чёрная Нева бурлила за парапетом, и противоположный берег совсем скрылся в тумане.

– В конце концов, поступай, как хочешь! – подвёл итог майор. – Я тебя отговаривать не стану.

– Меня отговаривать бесполезно, – улыбнулся в темноту Минц, уже размышляя о том, как одеться в дорогу и что взять с собой.

Местонахождение Андрея Озирского было для него не так ясно, как пришлось изобразить перед Захаром. Но Саша вполне оправданно надеялся на то, что язык доведёт не только до Киева. Да и во время вынужденного безделья в электричке можно будет напрячь память, извлечь оттуда дополнительные детали, которые могут пригодиться для поиска.

– Упрямый ты, Санька, как осёл! – Захар, тем менее, улыбался. – Смотри, такси… Остановим?

– Наверное, – пожал плечами Минц. – Я бы дошёл, но вам далековато будет. Если попадётся шляповоз, нам повезёт, Захар Сысоевич.

Он поднял руку, и машина затормозила. Тощий, чахоточного вида шофёр в дешёвой кожаной куртке, хоть и сквозь зубы, но согласился ехать на Морскую набережную. По пути закинули на 16-ую линию и самого Минца, который только тут понял, что устал.

Когда Саша открыл дверь и вошёл в прихожую, он заметил пробивающиеся из комнаты Льва Бернардовича полоски света. Вся остальная квартира, по-прежнему сырая и стылая, была погружена в темноту. Стараясь не шуметь и не привлекать внимание старика, Минц нашарил в стенном шкафу «плечики» и стал развешивать на них свой мокрый макинтош – скорее потому, что так положено, а не в надежде быстро его высушить. В ботинки набралась вода, носки вымокли, и Саша снял их вместе с обувью. Потом он сунул ноги в восхитительно сухие домашние туфли и блаженно улыбнулся.

Для сна оставалось мало времени, а ведь нужно было ещё собрать рюкзак, а после объясниться с отцом. Нежданная командировка пришлась как раз субботу, когда они собирались поехать в Токсово. К сожалению, под старость Лев Бернардович стал ещё более впечатлительным, чем был раньше, и потому рассказывать ему о происшедшем сегодня Саша не хотел.

– Алик, сыночка, ты пришёл? – раздался голос из-за двери.

– Да, пап, явился! Ты всё не спишь?

Старик открыл дверь и вышел в коридор – с седой гривой, такими же пышными усами, в простёганном синем халате. Он стоял в луче тусклого света – в комнате горел только торшер. В руках Лев Бернардович держал какую-то книгу.

– Промок? – заботливо спросил он немного погодя.

– Само собой. Весь день ливень за ливнем, да ещё грозы такие страшные. Под конец пришлось на происшествие выехать, так все промокли, пока до машины бежали. К сожалению, это не от нас зависело. А ты как тут, пап?

– Да ничего, только зябко очень. Надо мной-то не капало, но я и за тебя переживал, и за Сонин участок. Ты отнёс ягоды на службу? Покушали твои мальчики?

– Мальчики покушали, передают тебе большое спасибо и пламенный привет. Им очень понравился крыжовник. Надо будет потом смородины захватить. – Саша прикидывал, как бы половчее начать основной разговор – о завтрашней поездке. – Ты чего не спишь, пап? Второй час ночи! Я тебя оставлю в Токсово до осени, если будешь нарушать режим. Пусть там Соня за тобой следит. Что-нибудь интересное нашёл? – Саша кивнул на книгу. – Кажется, всё тобою уже перечитано…

– Решил освежить в памяти Достоевского, сыночка, – с мягкой улыбкой ответил Лев Бернардович.

– Да? – удивился Саша. – И какое произведение?

– «Идиот». У вас опять неприятности, Алик? Ты обещал быть в восемь, задержался до часу – и не предупредил. Теперь говоришь о каком-то происшествии. Мне уже и Соня звонила, и Юрик собирался заскочить. А я и не знаю, ночуешь ты сегодня или нет. Мы же обещали завтра в Токсово поехать, – осторожно напомнил старик.

– Да, пап, всё помню! – Саша был рад, что отец заговорил об этом первый. – Я ночую, но, к сожалению, рано утром мне нужно срочно уехать. Позвони Юрке и скажи, чтобы он тебя отвёз на дачу. Мне совершенно некогда, можешь поверить.

– Куда тебя опять посылают? – Лев Бернардович поспешно протёр очки и насадил их на нос дрожащей рукой. – Мы после отпуска кофе со мной ни разу не выпили. Даже по воскресеньям тебя не бывает дома. Я так ждал этих выходных, молился про себя, чтобы ничего не помешало. Не услышал Господь… – Лев Бернардович заметил, что Саша расстроен и сконфужен. – Но я не хочу надоедать тебе и тянуть душу. Понимаю – такая работа, и ты – взрослый человек. Но всё-таки надо и свою, личную жизнь иметь. Не в узком мещанском смысле, разумеется. Там уж ты без меня определишься.

– Пап, я ж говорю – с удовольствием поехал бы к Соне и отдохнул от всей этой мерзости и крови. – Саша вдруг решил, что нужно сказать правду, чтобы отец не обижался. – Понимаешь, сегодня погиб наш товарищ. Он работал в банде и был раскрыт. Из-за этого тщательно спланированная операция оказалась под угрозой срыва. Речь идёт о переброске в город большой партии оружия. И потому никакая личная жизнь уже не имеет значения. Ты сам меня так воспитал, папа.

– Боже мой! – Лев Бернардович молитвенно сложил руки и закашлялся. – Сыночка, кто же это погиб? Я его знаю?

– Нет, не знаешь. Он был к нам командирован. – Саша снял пиджак и рубашку, попытался их отжать.

– Значит, ты приехал от трупа, сыночка? Прости, что я наговорил тут! – Лев Бернардович положил сухую тёплую руку на плечо сына. – А человек этот… Он молодой был?

– Шестидесятого года, как и я, только сентябрьский.

– И вдова осталась?

– Да, с тремя маленькими сыновьями. А ещё – мать и три сестры. Алим Гюлиханов его звали. Из Владикавказа приехал по особому распоряжению. Невероятно много сделал, но под конец ему не повезло.

Лев Бернардович, как показалось Саше, скорбно пробормотал какую-то молитву, а потом замолк. Он не знал, что здесь ещё можно сказать, но уже прекрасно понимал сына.