Другие времена, другая жизнь - Лейф Г. В. Перссон Страница 15

Пятница, 1 декабря 1989 года,

первая половина дня

Сбор сведений о личности потерпевшего — главная ось, вокруг которой постепенно раскручивается колесо следствия. Поэтому Ярнебринг и Хольт единодушно решили начать с его сослуживцев.

Сначала они поговорили с начальником отдела ЦСУ — Центрального статистического управления, где работал Эрикссон. Тот был совершенно потрясен. Если верить его словам, Эрикссон был не только идеальным работником, но и замечательным человеком, которого любили все. Профсоюзный активист, заинтересованный и болеющий душой за свое дело.

Кто из сотрудников знал его лучше других? Может быть, с кем-то он общался и вне работы?

Начальник отдела назвал две фамилии, эти люди работали в том же подразделении, что и Эрикссон. Больше он никого не мог вспомнить. Насчет того, общались ли они помимо службы, лучше спросить у них. Он сам с Эрикссоном вне службы никогда не виделся.

— Даже в городе никогда не встречал, — вдруг добавил он после некоторого размышления.

Хольт опрашивала мужчин, Ярнебринг — женщин, хотя вполне достаточно было бы выборочно опросить пару сотрудников.

Никто не сказал худого слова об Эрикссоне. С порученным делом справлялся хорошо, хотя профсоюзная деятельность требовала много времени. Никто лично с ним не общался, не сталкивался с ним где-то вне работы, и никто не мог вспомнить, с кем он дружил или, по крайней мере, встречался. Всегда был корректным, поддерживал определенную дистанцию, был очень вежлив, но не заискивал, чувствовалось, что знает себе цену.

Негусто, подумал Ярнебринг.

Негусто, подумала Хольт.

Они уже собирались возвращаться, когда наконец-то клюнуло. Склонившийся над ксероксом вахтер в холле медленно проводил их глазами — каждый настоящий следователь понимает, что означает такой взгляд.

Ярнебринг замедлил шаг, улыбнулся и дружелюбно кивнул. Он знал этот тип людей, им нужно время, чтобы на что-то решиться. Среднего роста, худой, лысоватый блондин, сутулый, отметил Ярнебринг автоматически.

— Я слышал, Эрикссона убили, — сказал дежурный, даже не взглянув на них. Он собирал какие-то бумаги в картонную коробку.

— Вы его знали, — произнес Ярнебринг без малейшей вопросительной интонации.

— М-м-м, — промычал дежурный и кивнул.

— Давайте встретимся внизу в кафетерии минут через пять, — предложил Ярнебринг.

— Хороший кофе в Доме радио, — сообщил их будущий свидетель. — Там спокойнее. Дайте мне десять минут.

Через четверть часа они пили кофе за самым дальним столиком, хотя кроме них в кафе никого не было. Хольт начала беседу с полицейского трюка.

— С фильтром или без? — спросила она, улыбаясь, когда их подопечный, неопределенно пошевелив тощими, желтыми от никотина пальцами, начал шарить по карманам.

— Лучше с фильтром, — ответил тот, и она неведомо откуда извлекла на свет божий красно-белую пачку «Мальборо» и зажигалку. Дальше все шло как по маслу.

Она же не курит, подумал Ярнебринг с удивлением. Он был почти уверен, что она не курит.

— Что он был за человек, Эрикссон?

— Надеюсь, разговор останется между нами, — сказал вахтер, пригладив редкие волосы.

Ярнебринг кивнул, Хольт кивнула. Дежурный задумчиво затянулся сигаретой и тоже кивнул.

— Что он был за человек… — задумчиво произнес их свидетель, — э-э-э… даже не знаю, как сказать…

— Попробуйте, — предложил Ярнебринг с улыбкой, больше напоминающей волчий оскал.

— Людей много проходит… Я ведь скоро уже тридцать лет здесь работаю… — Вахтер криво ухмыльнулся, покачал головой и стряхнул пепел.

Ярнебринг и Хольт терпеливо ждали. Ага, подумал Ярнебринг, клюнуло. Леска побежала с катушки.

— Что за человек был Чель Эрикссон?.. Я бы сказал так… Из всех людей, что я повидал за свою жизнь, это слово к нему подходило меньше всего. Никакой он был не человек, а гнида. — Он несколько раз кивнул, как бы подтверждая сказанное, вид у него был чрезвычайно довольный. — Дерьмо он был, не человек, а дерьмо, причем дерьмо выдающееся, — вот кто он был.

— Надеюсь, это не вы его укокошили, — весело сказал Ярнебринг.

— Ну нет. — Вахтер покачал головой. — Я тут ни при чем. Но и ребенку было ясно, что рано или поздно это случится, непонятно только, почему так поздно. Он у нас лет десять работал. Зажился, зажился, черт его побери! — Он смотрел на них, и глаза его сияли от удовольствия.

— А что в нем было плохого?

— Лодырь, махинатор, трус, подхалим, хвастун, наглец, стукач, вор и вообще дерьмо, у него даже изо рта пахло. Других недостатков у него, кажется, не было, во всяком случае, сразу на ум не приходят.

— Симпатичный человек, — отозвался Ярнебринг.

— Эрикссон был не человек, а гнида, — подытожил бывший коллега убитого. — Но не дурак. Нет, не дурак. Хитер был, сукин сын.

Наверху в отделе Бекстрём проводил пресс-конференцию. Народу было мало: полдюжины газетчиков и кто-то с радио. Телевидение не удостоило его вниманием, а жаль: те несколько раз, что он появлялся на экране, немедленно приносили плоды в виде даровой выпивки в ресторане. Лентяи и неумехи, подумал он, стоит им неделю почитать сводку погоды с экрана, как они уже уверены, что они и есть погода.

Впрочем, сенсациями он их не порадовал. Мы, естественно, напряженно работаем, не отказываемся ни от одной версии, у нас есть улики и кое-какие зацепки. Если не для печати, то сам он уверен, что преступление будет скоро раскрыто.

— Расскажите об обстоятельствах убийства, — попросила пожилая женщина-репортер в первом ряду.

— Сейчас не могу, — значительно произнес Бекстрём. — Эти сведения я должен предъявить преступнику.

— Известно ли что-нибудь о мотивах? — На этот раз вопрос задал мужчина у двери.

— У меня есть определенные соображения, — сказал Бекстрём, — однако поделиться ими я в данный момент не имею права. Рано.

— Если я правильно понял, все как обычно: вы плутаете в полной темноте? — с вызывающей ухмылкой спросил какой-то парень, похоже очередное молодое дарование. Он даже сесть не позаботился — торчал у стены.