Частная коллекция ошибок - Светлана Гончаренко Страница 15

Слова Вероники звучали сухо и казенно, но под их трескучей оболочкой клубился океан абсурда. Великий скрипач Парвицкий, лишившийся своего Страдивари, и миллиардер Галашин, у которого украли кучу произведений искусства и бесценный бриллиант, должны были теперь надеяться только на эту провинциальную девчонку с большим портфелем и мосластыми коленками. Надежды казались призрачными. Судя по серому пиджаку Вероники, ее пристальному птичьему взгляду и косому пробору, она ничего не смыслит в искусстве. Каким образом она найдет все эти сокровища?

Первым осознал серьезность ситуации бывалый Виктор Дмитриевич Козлов.

– Минуточку! – вскричал он. – Какие сведения и куда вы передадите? Когда этого ждать? После дождичка в четверг? Откуда у вас тут возьмется специалист – с Луны упадет, что ли? Женьке репетировать через полчаса, в шесть тридцать концерт. Вы, барышня, хоть осознаете это?

Длинное лицо Вероники вытянулось еще больше, но ответила она твердо:

– Я действую в соответствии с законом. Лично я занимаюсь кражей у господина Галашина.

– Это само собой. Но как вы не поймете, что всем нам надо срочно вернуться в ресторан? И начать поиски скрипки оттуда, не теряя ни минуты! Идти по горячим следам! Ваши версии – где они? Почему вы не интересуетесь, например, куда подевался тот молодой человек с румянцем во всю щеку, что был вместе с нами на ланче? Потом он странным образом исчез.

– Он не исчез. Это мой пресс-секретарь, – подал голос банкир Галашин. – Я сам послал его в офис принять сообщение из Красной Поляны. Тогда десерт еще не принесли. В это время – я отлично помню! – футляр был на месте. Я видел, как господин Парвицкий его щупал.

– Ну хорошо! Возьмем тогда официанта, – не унимался Козлов. – Думаю, все заметили, что у него физиономия проходимца, сладкая такая. Губки бантиком, родинка сбоку, как у Мэрилин Монро.

– Это еще не повод подозревать человека, – заметила Вероника. – Давайте прекратим любительский сыск. Если Сергей Аркадьевич не возражает, мы в самом деле можем сделать паузу и съездить в ресторан. Посмотрим на обстановку, пока не подъедет следователь по делу о Страдивари.

– Я не против, – согласился Галашин, но глаза у него сделались еще грустнее.

Через пятнадцать минут вся компания была уже в «Адмирале». Чтобы не создавать ажиотажа, о Страдивари персоналу решили пока ничего не говорить.

Первым делом Вероника осмотрела стол, за которым трапезничали гости Галашина. Стол оказался неинтересным, убранным после ланча, застланным свежей скатертью. Место Парвицкого было укромное, у стены. Футляр, как выяснилось, он держал на полу между ног, так что официант, несмотря на все свои родинки, никак не смог бы туда пролезть. Даже туалет скрипач посещал на пару с Козловым, который держал футляр, когда этого не мог делать его знаменитый друг – и наоборот. Расследование зашло в тупик.

– Собаку служебную вызывайте, – потребовал Козлов. – Срочно!

Вероника удивилась:

– Что, по-вашему, она тут унюхать может? Ведь надо дать ей образец запаха. Чем пахнет Страдивари?

Козлов уничижительно посмотрел на нее поверх очков, но ответить не смог. Вероника открыла было рот, чтобы снова напомнить о том, что по этому делу она не работает, как вдруг из служебной двери (оттуда все время выглядывали и снова прятались ресторанные служащие) выплыла полная женщина лет сорока.

– Чего это вы под стол заглядываете? – спросила она недовольно. – Из санэпидстанции, что ли? Уборку я уже провела, нигде ни пылинки. По этому полу не то что ходить – его лизать можно.

Гости растерянно переглянулись. Зато Вероника как профессионал сразу взялась за дело.

– Вы, когда убирали, не находили здесь какой-нибудь ценной вещи? – быстро спросила она.

Уборщица струхнула:

– Господи! Никак обронили что-то? Ты, что ли, сама потеряла? А что? Колечко или сережку? У тебя, смотрю, уши не проколоты – значит, колечко. Или часы? Сейчас часики бывают – стоят, как хороший мотоцикл. Но ничего такого я тут не видала. Нашла бы, сразу Борису Михайловичу отнесла, администратору. Случалось, я находила сережки, портмоне – все вернули людям. Но сегодня ничего не было. Или вы вчера вечером сидели?

Парвицкий, загоревшийся было надеждой, сник. Поутих даже неугомонный Козлов.

– А если это не мелочь, не драгоценность? – продолжала гнуть свое Вероника. – Если это был предмет средних размеров, выполненный из натуральной кожи…

– Чемоданчик, что ли? – догадалась уборщица.

Вероника кивнула. Парвицкий, который выглядывал из-за ее спины, мелко задрожал.

– Черный? – уточнила уборщица.

– Черный, Евгений Ильич? – переспросила Вероника у Парвицкого.

– Черный, черный, – залепетал тот осипшим голосом.

Уборщица прищурилась:

– С небольшой такой ручкой, с приятной?

– С приятной! О!

Парвицкий почти рыдал. Уборщица посмотрела на него с опаской и обратилась к понятной и спокойной Веронике:

– У меня ваш чемоданчик, в подсобке. Убирала здесь, смотрю – стоит. Я не галушка какая-нибудь темная, знаю, что в таких чемоданчиках дудки носят. Я решила, наши лабухи его забыли. Вчера свадьба тут была, так они, говорят, к ночи перепились в дым. У Сашки Шелудченко очень похожий чемоданчик, только облезлый страшно. Думала, он себе новый купил.

– Пойдемте покажете, – строго распорядилась Вероника.

Так бесценный инструмент был возвращен великому музыканту.