Грех и немножко нежно - Анна Данилова Страница 14

История Марты Краушенбах, рассказанная теткой, вызвала в Маше живой интерес, больше того, она, девушка трезвомыслящая, предположила, что под гробом прабабки вполне могло быть спрятано золото. А почему бы и нет? Если бы этого не было на самом деле, то откуда взяться этой легенде? Многие люди находят клады, руководствуясь такими вот странными и кажущимися нереальными историями. А уж ей, самой судьбой закинутой в Зульштат, грех было не воспользоваться обстоятельствами. Да и музей как-то быстро нашелся, и Юрий Михайлович Ланг, для которого история немецких семей Зульштата — все равно что развернутая книга, которую нужно просто полистать.

Безусловно, Маша, как и всякая другая девушка на ее месте, любила производить впечатление на мужчин, пусть даже и таких, как Ланг, своей молодостью, красотой, обаянием. Она видела, какими глазами он на нее смотрел, а потому как-то сразу успокоилась. Предположила, что уж с ним-то она всегда сумеет договориться. Если не за деньги, так за пять минут близости с ним. И он, охваченный пламенем, возомнивший себя ее любовником, подведет ее прямо к семейному склепу Краушенбахов. Потом она от него избавится, как умеет избавляться только она — грубо, резко, оттолкнет его от себя так сильно, что он будет вспоминать ее как страшный сон. Найдет припасенные для подобных случаев гадкие и грязненькие слова, которые ранят его мужское самолюбие. Затем, воспользовавшись полученной от него информацией, заберет клад, да и уедет подальше от этого богом забытого городка…

Вот такой был простой план.

И он сработал. Сразу же. Ланг привел ее на кладбище, где находились руины старинных склепов, и ей важно было там повести себя таким образом, чтобы он не понял, насколько серьезно она относится к происходящему и как внимательно рассматривает поросшую бурьяном площадку в поисках надгробия или памятника (разрушенного, конечно) доктору, в имени которого, если судить по фотографии, которую ей показала тетка, имеются буквы «Ch… i… hs».

Важно было, разыгрывая сцену страшного разочарования этим участком немецкого кладбища, не выдать себя очень уж внимательными взглядами и ни в коем случае не проронить слово «доктор». Хотя именно это слово, облаченное в вопрос, мысленно адресованный Лангу «А вы не знаете имя и фамилию доктора-гинеколога, где встречались бы буквы…», вертелось на ее языке.

Возможно, она и переигрывала, прогуливаясь с недовольным видом рядом со склепами, однако своего добилась: Ланг назначил цену своей работе.

Что ж, ужин так ужин!

И вот в назначенный вечерний час она вошла в его убогий дом, провонявший гнилыми досками, прогретой старой крышей в птичьем помете, кошачьей мочой, плесенью, старыми тряпками, рыбой и прочими гадкими запахами и варевом из квартир. Запах старого дома, неистребимый ничем, даже ароматами запеченной курицы и свежего огуречного салата, составляющими ужин одинокого директора краеведческого музея.

— Машенька, как же я рад, что вы пришли! — воскликнул Ланг, наряженный в чистую рубашку, серые брюки и домашние шлепанцы. От его тщательно причесанных волос пахло шампунем.

На самом деле, подумала Маша, он мог бы воскликнуть: я и не надеялся, что вы придете!

Понятное дело, что он растерялся, увидев ее в пышной зеленой короткой юбке, белой кружевной блузке и в сандалиях веселого оранжевого цвета. Маша нарочно оделась таким образом, чтобы лишний раз подчеркнуть разницу в возрасте.

— Вы, Маша, просто прелестница… Проходите, пожалуйста… Вы курицу любите?

— И курицу, и утку, и гуся, — улыбнулась она ему одними губами.

— Хорошо, намек понял! — подрагивая от волнения, сказал Ланг. — Вот, пожалуйста, сюда…

В комнате был накрыт стол. На старой зеленой бархатной скатерти были расставлены салатницы с закусками, а в самом центре стояло блюдо с еще горячей, источающей аромат чеснока запеченной курицей.

Рядом стояли графинчик с красным вином, хрустальные рюмки. Дяденька постарался произвести впечатление и устроил все наилучшим образом.

Они выпили, закусили. Ланг рассказывал об истории города тихо, монотонно, как если бы где-то работало радио. Маша догадалась, что он вооружился этой темой, чтобы не растеряться окончательно, поскольку эта тема была для него беспроигрышной. Все лучше, чем молчать.

Маша же, со своей стороны, делая вид, что слушает его внимательно, с аппетитом поела, выпила и теперь мучительно боролась со сном.

— Юрий Михайлович, — наконец решилась заговорить она о том, ради чего, собственно, и пришла сюда. — Вы приготовили для меня материал?

— Какой материал? — он склонил голову набок и пристально взглянул на нее. Его губы жирно блестели, и он промокнул их салфеткой. — Вы же, Машенька, не назвали мне нужную фамилию.

Она подумала, что вот сейчас он снова перескочит с вежливого «вы» на демократичное и грубоватое в его устах «ты». И не ошиблась.

— Так кто тебя интересует, красавица?

— Мой прадед был известным на весь город гинекологом, но я знаю лишь несколько букв в его имени и фамилии.

Она решила идти вот таким, более-менее безопасным, путем. Если он назовет ей фамилию этого гинеколога, да еще и покажет его могилу, надгробие, то уж по семейной фотографии она легко разыщет нужный склеп. Пусть даже он основательно зарос травой и кустами.

— И какие же это буквы?

Маша достала из сумочки ручку и написала на салфетке: «Ch… i… hs». Протянула ее Лангу.

— Вот.

Ланг вдруг улыбнулся, без ехидства, а как-то светло так, лучезарно, по-доброму.

— Да что же ты раньше не сказала?! Я бы тебе там же, на кладбище, все и показал.

— Вы знаете, о ком идет речь?

— Конечно! Надо же, ты — праправнучка самого Кристиана Ульрихса?! Просто замечательно!

— Да? И что же здесь замечательного?

— Да то, что я до сих пор не могу найти ни одного из потомков этого человека. А Ульрихс был, говорят, потрясающим доктором. При всей энциклопедичности знаний, говорят, что он, ученый человек, умел останавливать маточные кровотечения каким-то особым травяным настоем, что было важно в то время, когда многие роженицы умирали именно от кровопотери.

— А при чем здесь энциклопедичность знаний?

— Я в том плане, что в вопросе кровотечений он действовал как повивальная бабка… Видимо, травы действительно многое могут… Но это я так, к слову сказал. И ты, получается, ищешь его могилу?

— Ну… да… — нерешительно проговорила Маша. — Ну, или склеп…

— Да не было у Ульрихса никакого склепа, у него, насколько мне известно, было очень красивое мраморное надгробие, да только мрамор этот украли, давно. Но я попробую его найти, у меня есть схема кладбища…

— Схема? А вы не могли бы мне сделать копию этой схемы, и тогда бы я уже оставила вас в покое?

— Да, конечно, сделаю. Без проблем!

С этими словами Ланг встал со своего места, подошел к Маше, наклонился и осторожно, словно боясь оплеухи, как подумалось Маше, поцеловал ее куда-то в нос, в щеку… И замер в ожидании ее реакции. Маша подняла руки и обхватила ими голову невысокого Ланга, как бы давая понять, что она не против…