Попса. Акулы шоу-бизнеса - Сергей Ермаков Страница 14

— Бизнес, я слышал, у вас не слишком легальный, — сказал Краб, — контрафактная продукция.

— После торговли наркотиками, оружием и проституции по рентабельности мой бизнес стоит на четвертом месте, — с гордостью ответил Львович, — с той лишь разницей, что за первые два карают очень сурово, за третий так себе, а за мой не карают вовсе. Подумаешь, уничтожат партию контрафактных дисков, склад или завод закроют, а меня оштрафуют — прибыль-то у меня тысяча процентов! Я в другом месте продолжу работать.

— Получается, что те, кто производят все, что ты у них воруешь, копируешь и продаешь, остаются без прибыли, — сказал Краб.

— У нас в России иначе денег не заработаешь, все воруют, — ответил Львович. — Вон олигархи нефть и газ у народа украли, оставили народ голодным, без штанов и без работы, и ничего — совесть их не мучит. А наше дело и вовсе благородное, я считаю. Артисты эти, режиссеры, певцы и так на лимузинах разъезжают, строят себе терема за границей, не обеднеют, если с нами поделятся! Мы же их продукцию народу, который олигархи обокрали, продаем по дешевым ценам. Благое дело делаем. Так что насчет моего предложения?

— Так ведь у меня паспорт украли и права, я теперь бомж, — сказал Краб.

— Ничего страшного, — махнул рукой Львович, — завтра сделаем тебе новый паспорт и новые права на любое имя, какое пожелаешь. И считай, тебе повезло сегодня, ты получил очень выгодное предложение.

Краб больше не лез с расспросами относительно его деятельности и своей точкой зрения насчет «пиратства» к Львовичу. Он и так чуть не навредил себе, когда стал заступаться за артистов, у которых «пираты» воровали их деньги, — этого в конторе Арсения Львовича не любили. Еще Краб понял, что принял его в свою контору Львович ненадолго — пока Краба не убьют, как его предшественника. Оказалось, что в данный момент идет серьезная война за передел сфер влияния на российском рынке «пиратской» продукции между различными производителями. Слишком уж «сладким» был этот бизнес — правду говорил Арсений Львович в разговоре с Крабом на складе — рентабельность сумасшедшая, а наказания в отличие от торговли оружием, наркотиками или проститутками практически никакого.

С уверенностью говорил Львович, что с «пиратами» в России еще долго не покончат: ведь такая стая чиновников и депутатов самых разных собраний со всего этого кормится, что для того, чтобы «пиратство» в России искоренить, надо всех губернаторов на всех местах в России поменять и всех больших милицейских шишек с их мест ссадить. А этого в таких масштабах никто никогда сделать не позволит, потому что мафия воровская за последние десять лет окрепла и проникла уже во все властные структуры. За своих людей любому голову оторвет.

— Ну вот подумай, — рассуждал Арсений Львович, когда Краб вез его на новеньком «БМВ» на какую-то деловую встречу, — вот на Камчатке наши же браконьеры краба дальневосточного вылавливают и нагло везут прямо в Японию и там выгружают, получают наличкой бабло, государству, само собой, фигу с маслом, и никто с этим справиться не может. А почему не может? Да потому что те, кто должны этого краба охранять, его же и воруют. Я не про рядовых погранцов говорю, которые сами люди подневольные, а про тех чиновников, которые сидят в высоких креслах и с этого дела имеют свой процент. И никто им не указ — ни президент, ни менты. А по-моему, проблема решается проще простого, и был бы я президентом России, я бы так и сделал. Надо просто поставить у берегов Японии нашу подводную лодку да потопить пару браконьерских кораблей вместе с экипажем, чтобы неповадно было. И поверишь — завтра ни одна сука в Японию больше краба не повезет. А то был я во Владивостоке, краба не купить, все браконьеры в Японию увезли!

— Тебе бы в политику податься, Львович, — сказал Краб, — мог бы карьеру сделать.

— В политику лезть — надо такой первый взнос сделать, чтобы тебя к кормушке пустили, сколько я еще не заработал, — ответил он. — Вот заработаю, тогда и буду над этим вопросом думать. А ты не отвлекайся, мы сейчас с тобой едем к нашему конкуренту — одному проныре по кличке Рома Валидол. Мы вместе с ним этот бизнес начинали еще когда переписывали записи с бобинных магнитофонов и грампластинок. Друзьями были, держали один киоск звукозаписи на двоих, но потом тесно стало в одном ларьке, разбежались. А теперь вот и в Москве двоим тесно стало. Я так полагаю, это он на меня покушение устроил, когда моего прежнего телохранителя киллер застрелил. Но доказательств нет, иначе я бы его за яйца подвесил. Так что будь начеку, Петро Петрович.

Арсений Львович не случайно назвал Краба «Петром Петровичем», хотя с рождения его звали Алексеем Никитовичем. Когда с помощью всемогущего «пиратского» предводителя Крабу без особого труда и задержек в каком-то туристическом агентстве сделали новый паспорт, то он сказал, что он мичман Петр Петрович Карабузов. Тот самый, что в отпуск в Вологду поехал за день до того, как сам Краб вылетел в Москву. Так что надумай Арсений Львович проверить информацию — ему сообщат, что Карабузов убыл из части. Правда, Карабузов соответствовал своей фамилии — был мелким, толстым и крикливым, но Краб надеялся добраться до истины и до мифического Магнита раньше, чем подлог откроется и Львович узнает, что на самом деле Краб — отец той самой знаменитой певицы Татьяны, альбом которой он бессовестно распространяет в Москве. Пока из уст Арсения Львовича Краб ничего о Магните не слышал, а самому лезть с вопросами было преждевременно — все-таки он второй день всего работал на этого хозяина.

Они прибыли в какой-то ресторанчик недалеко от МКАД — район жилой, спальный, народ в основном рабочий, все в это время трудятся в Центре, поэтому в ресторане было безлюдно. Арсений Львович направился к столу, за которым в компании еще двух мужиков сидел сильно располневший и высокий мужчина с лицом, похожим на переспелую грушу, как и догадался Краб, тот самый Рома Валидол, о котором говорил ему новый работодатель. Рома Валидол заметил, что к нему приближается Львович, но ничем не выразил никаких эмоций — было видно, что он считает себя на высоте положения, чего нельзя было сказать о новом шефе Краба. Тот, видно было, трусил и еще до начала беседы уже сдался, ноги подогнул в коленях, отчего еще больше стал похож на клоуна, только на такого, который в первый раз в жизни выходил на цирковую арену. Краб шел за ним и остановился у стола, когда остановился его шеф.

— Вот, это Петр Петрович, мой коллега, — представил Краба присутствующим Арсений Львович, и куда только девалась его суетливая деловитость, — мы вместе работаем.

— Да мне насрать на тебя и на твоего коллегу, — невежливо, но спокойно произнес Рома Валидол, — ты лучше скажи, когда ты мне склады освободишь? Или мне с пацанами приехать, повыкидывать на улицу твое барахло и поджечь?

— Не, Рома, че сжигать, — вмешался в разговор один из сидящих, похожий на постаревшего и сильно пьющего актера Леонардо Ди Каприо, — себе возьмем его барахло. Все равно он нам должен, тянет с переездом уже вторую неделю.

— Секи, я добрый-добрый, — сказал Рома Валидол, — но моя доброта имеет свои пределы. Если должен мне — должен отдать в срок, или потом пеняй на себя.