Вторжение - Илья Бушмин Страница 13

— Барыга, который Барыга? Я связался с областью, мужики из отдела наркотиков его пробивают.

— Так не пойдет. Объявляем розыск, нарисуй мне ориентировку по-быстрому. Этих двоих тоже. Зайди в штаб, пусть в нашу газету вышлют фотороботы. Там завтра как раз новый номер выходит. Надо обратиться к общественности. Эти залетные ведь должны где-то окопаться?

В кабинет постучали, заглянул Муртазин. Он выглядел напряженным.

— Федор Николаевич, у нас труп.

День получился бешенным с самого утра. Только заступив на дежурство, Маржанов и невыспавшийся Володя выехали на грабеж: пьяный пассажир маршрутки при выходе из «Газели» около центрального рынка схватил лоток с деньгами и попытался улизнуть, но оступился и разбил себе лицо об асфальт. Мелочь разлетелась по улице, и водителю до приезда полиции пришлось не только удерживать воришку, но и отгонять желающих поживиться монеткой. Не успели Володя и Маржанов дождаться опергруппы из отдела, как поступил новый вызов — очередная кража из гаража. Потерпевшие были пенсионерами. Старик согласился покараулить гараж до приезда криминалиста, а Володя и Маржанов повезли его жену в отдел — писать заявление.

— А к кому мне там, сынок?

— Я вам все покажу, — терпеливо повторял Маржанов, ведя старушку к дверям. — Сейчас подойдем к дежурному, он даст вам бланк…

— Какой бланк? Сынок, я же не умею, никогда не писала заявлений. Как писать-то?

— Вам все объяснят. Осторожнее, ступенька.

Из отдела им навстречу вышла Вера. С удивлением увидела лицо Володи. Выглядел он на самом деле неважно: распухший нос почернел, синие круги пошли под глаза. Чтобы хоть как-то замаскироваться, Володя утром наклеил на переносицу полоску пластыря.

При виде Веры Маржанов с усмешкой бросил напарнику:

— Я дальше сам.

Когда Маржанов и старушка скрылись в дверях отдела, Вера с улыбкой подошла к Володе.

— Привет. Красавчик.

— Шрамы украшают мужчину, а вот синяки не очень, — кивнул он, усмехаясь. — Привет.

— Сегодня все только о тебе и говорят. Прям весь отдел гудит.

— На самом деле я такой же, как все. Разве что чуть более… крутой.

Вера рассмеялась. В этот момент Володя почувствовал себя почти счастливым.

— Но ты молодец. Не каждый вмешается. А ты тем более не при исполнении был, без оружия… Слушай, у нас ведь нечасто такое бывает? Мне говорили, отдел спокойный очень.

Вера пришла работать в Елецкий ОВД всего три месяца назад — сразу после юрфака. Училась и жила она последние пять лет в областном центре и явно забыла о местных сельских реалиях.

— В смысле — часто на сотрудников нападают? — Володя пожал плечами. — Года четыре назад участкового убили. Шел мимо дома, услышал, что там скандал. Решил вмешаться. Вошел — а ему сразу топором…

— Жуть, — поежилась Вера. — Иногда не знаешь, что хуже. Просто уголовники или невменяемые алкаши.

— И то, и другое.

— Видел, сегодня на стройку кирпичи привезли, — Вера кивнула на забор через дорогу, за которым возвышались груды стройматериалов для возведения будущего здания районной полиции. — Зачем только, непонятно, они же так и не строят ничего.

Володя не мог поверить. Она что, пытается завязать с ним хоть какой-то разговор?

— Может, старые кирпичи все растащили. А на стройке должно что-то лежать. Поэтому она так и называется.

Вера улыбнулась, но промолчала. Володя с досадой понял, что тушуется и не может непринужденно продолжать беседу. Похоже, у Веры была такая же проблема.

На крыльце появился, пряча хитрую улыбку, Маржанов.

— Не хочу мешать, но нам ехать пора.

— Ладно, Вер, увидимся.

Она кивнула. Садясь в машину, Володя улыбался. Маржанов завел двигатель и расхохотался, взглянув на напарника.

— Что, кобель, захомутал девчонку?

— Отвали.

Когда они выезжали на Крюковскую, мимо на большой скорости промчался фургон с символикой Следственного Комитета.

— На свалку едут, там жмура нашли, — бросил Маржанов, следя за пронесшейся мимо машиной в зеркало заднего вида. — В дежурке говорят, там п… ц настоящий. Слабонервным не смотреть.

Так оно и было. Даже Буров и Гензер, отработавшие в уголовке по четверти века и повидавшие за это время всякое, оторопели, когда бледный Гузаревич из наряда 21 откинул с трупа кусок картона, которым накрыли тело до приезда группы.

— Твою же мать, — пробормотал Гензер.

— Ох… ть, — Буров не выдержал и отвернулся, чувствуя, как желудок сжимается в комок, готовясь вывернуться наизнанку.

Картина была ужасной. Убийцы раздели жертву и пытали. Ему отрезали гениталии и пальцы. Перебили ноги — из тканей левой ноги торчала кость, а жутко распухшее деформированное колено правой ноги говорило, что ему выбили коленную чашечку. Выдавили или выкололи глаза — на их месте были буро-черные пятна. И напоследок перерезали горло — рану нанеси мощным ножом, профессионально и безжалостно. Ее практически отделили от тела — голова лежала на плече, держась лишь на тонких полосках связок и кожи.

— Узнаешь? — сдавленным голос спросил Гензер, мрачно поворачиваясь к подчиненному. Буров закурил и лишь после этого кивнул.

— Пеликан…