Трали-вали - Владислав Вишневский Страница 13

– Накормить бы надо, – предложил вдруг Трубников. – Голодные, наверное. Перенервничали.

– А потом? – С нажимом спросил Кобзев.

– А потом…

– Назад им нельзя. – Напомнил Мальцев.

– Вы знаете, а мне пацан понравился… – С улыбкой признался вдруг Трубников. – Маленький пацан, но удаленький. Что-то из него вырастет!

– Ага, такой же шустрый, активный, как мой Борька… – Продолжил Алексей Чепиков. Музыканты знали его Борьку. Один в один папа.

– Это Штопор… Вернее Генка. – Голосом робота, выдал справку Завьялов. Настроение у него катастрофически уходило, ухудшалось… – Курит, как паровоз! Привык, говорит, уже. Пиво холодное любит, и матерится, наверное.

– Да? – испуганно воскликнул Чепиков. – Понятно. – Растерянно произнёс и, заметно остывая, промямлил. – То-то он так орал. Я думал, укусит сейчас, гадёныш. Мой-то Борька, такого, конечно бы, себе не позволил… – И умолк, чтоб не сглазить.

– Укусишь тут… – эхом отозвался Завьялов. – Ёлы-палы!

– Валентин, вы их жалеете, кажется, да? – глядя на Завьялова, спросил лейтенант. Он заметил, что с ним что-то не то происходит, понял по-своему, поддержал. – Вам стекло разбили, машину испортили, деньги украли, а вы? Другую щёку подставляете?

Завьялов тряхнул головой, словно приходя в себя.

– Нет, а я вот всё думаю, а если б мы опоздали? – опережая Валентина, одним вопросом приковал общее внимание Мальцев. Когда Генка волнуется, он ещё рыжее становится, словно лампочка с возрастающим напряжением. – Если б мы вообще мимо проехали, а?

– А ничего бы и не было, – спокойно, как самый старый, вернее, как самый опытный, за всех ответил старшина. – Как и раньше бы, наверное. А что?

– А как раньше было? – нагнув голову, Мальцев требовал прямого ответа. – Ты знаешь, старшина, как раньше было? Ты видел?!

В комнате запахло ссорой, возникло напряжение.

– А при чём тут я? Я не знаю… Решили бы, наверное, – теряясь, и от этого злясь, ответил старшина. Не любил Константин Саныч когда его к стенке припирают. Не мальчик, в конце концов. – Решали же как-то? – сжимая кулаки, рявкнул он. – Мы-то причём.

Присутствие лейтенанта сдерживало пока страсти.

– Вот именно, – вспыхнул и Завьялов, взорвался. – Мы не причём. Мы всегда не причём!! Мы – люди, старшина. Мы взрослые люди. А на самом деле не люди, а дерьмо… Да, дерьмо, если спокойно смотрим, как детвора, шпана, мелюзга, наши дети, беспризорничают, по помойкам лазят, попрошайничают, курят, пьют, от рук отбиваются, СПИДом болеют, и вообще… И это всё на фоне, как говорят, развивающегося российского демократического государства. Когда одни – дворцы себе за заборами с военизированной охраной отстраивают, другие прячутся за кордоном, жизни нас оттуда учат, другие деньги в банках замораживают, оставшихся лохов обворовывают… а мы не причем… Мы всегда не причём! Тогда кто мы? Кто мы, ну? Люди? – Завьялов говорил быстро, почти кричал. – И никакие не лучшие мы. Правильно командир сказал. Упаковались. Дерьмом обросли, совесть проели… Вот мы кто! Я ещё утром голову хотел – не важно кому – за машину оторвать… Хотел, да! А увидел пацанов… И во что их тычут… Мы тычем! Ты! Я!.. Рука не поднимается… Они, и… Рыжий, Штопор… наши пацаны, и этот… Хозяин. Мы вот тут… все… умные, чистенькие… Лауреаты…

– Кстати, и я так же думаю. Зеркально! – воскликнул Мальцев… – Мне тоже противно! Тоже не по себе!

– О! А причём тут лауреаты? – с обидой в голосе изумился Чепиков. Но его не слышали. Заговорили уже все, громко, и разом.

…О том, что надоел этот бардак в стране. Надоела мафия, безденежье, отключения света, воды, сытые морды чиновников, вот раньше… детская преступность, беспризорность, оборотни…

– Стоп! Хватит! – Гневно оборвал старшина. – Остановитесь! Что вы раскричались? Мы не депутаты, и здесь не Госдума… – распалённые обличительными эмоциями, музыканты пристыжено оглядывались на окружающие стены курительной комнаты. Старались не слышать кислый табачный и туалетные запахи, отрывистые звуки строевых команд с плаца. Точно не Госдума, более того… – Мы не решим эту проблему, мы – не решим… – рубил рукой Константин Саныч, правильные слова говорил, знакомые. Они находились сами собой, легко, привычно, звучали громко, звонко, расслабляли, заглушали наплывающее было недовольство собой и острое раздражение… – Это вам не Штрауса с листа играть, или Равеля… Не наше это дело, заниматься чьими-то детьми, – рубил рукой старшина. – Чужими при том… Со своими бы разобраться… Мы не педагоги, не учителя младших классов. Мы музыканты… Мы военные… Мы на службе. За это нам и… – на этом он запнулся, уточнять почему-то не стал, сказал другое, более важное. – Нам служить нужно отлично, играть хорошо. И всё. Каждый, пусть, на своём месте так будет служить, как мы… – это он в адрес прошлого лауреатства видимо намекнул, а может и в сторону майского поздравления командира полка с воинскими успехами, было такое.

– Правильно, – подключился и лейтенант. – Пусть каждый в стране делает своё дело. – Офицер выдержал паузу и добавил. – И хорошо пусть делает. – И снова, через паузу, когда все уже точно глубоко осмыслили вышесказанное, предложил решение. – Значит, я думаю так, товарищи, поступим, ребят накормим, всё как положено, и в детдом сдадим или куда там, правильно? В общем, куда положено, в таких случаях.

– В милицию лучше. – Подсказал Лёнька Чепиков. – Там детские комнаты есть, соответствующие инспекторы. Спецподготовка. Армейский режим. Они знают, что делать. Кстати, по телевизору не давно показывали, я видел. Очень симпатичные инспекторши там, молодые… лейтенантши… из педвузов.

– Значит, родителей найдут или родственников. Пусть милиция ими занимается, а не мы. Им это ближе. – Высказался и Евгений Тимофеев.

– Пацанам только говорить не надо, сбегут. – Угрюмо заметил Мальцев.

– А мы и не будем им говорить, поехали и поехали…

– Я не поеду. – Опустив голову и отворачиваясь, отказался Завьялов.

Лейтенант понимающе кивнул головой…

– Не возражаю. Значит, поедут: Мальцев и Кобзев…

– Конвойными. – С усмешкой, серым голосом подсказал Завьялов.

– Ага, щас, – с обидой воскликнул Кобзев. – Ты чего? Сопровождающие мы, сопровождающие.

– Да, именно сопровождающими. – Подтвердил лейтенант.

На том бурное обсуждение и закончилось, почти ссора, разлад, если уж откровенно. Потому что не соединила стороны проблема, а разъединила при видимом их согласии. Не все были согласны, но подчинились. А что можно было ещё сделать? Действительно, не интернат, не МЧС, не благотворительная организация, а вооружённые силы страны. Армия, пусть и музыканты. Другой профиль, другие задачи.

* * *

Если откровенно, у Аллы жизнь как-то не складывалась. Так, как в мечтах хотелось.

Почти тридцать лет женщине. Собою хороша. Красивая, стройная, ухоженная. Блондинка. Глаза большие, глубокие, серо-голубой металл, с тенью изумрудной морской волны, полные губы. Девичья аккуратная грудь. Детей у Аллы ни от первого, ни от второго брака ещё не было. Алла с этим не торопилась. Считала, всё ещё впереди, ещё пожить для себя надо. Только скептические морщинки в уголках губ со временем появились, да взгляд порой излишне ироничный. Так ведь и было с чего. Первый муж строителем был, инженером. Всё время что-то строил, строил… А сами в однокомнатной хрущёвке жили, жили… Алла ждала, ждала… Тоска зелёная. Всё для неё обещал сделать, когда в ЗАГС шли, на руках обещал носить. Потом забыл или остыл. Некогда, говорил, работы много. Вот объект сдам… Так и жили, от объекта к объекту. Скучно жили, хотя деньги водились. Слава богу, разошлись. Теперь вот за музыкантом замужем. За военным музыкантом, за прапорщиком. Поменяла фамилию. С Петровой, на Мальцеву. Хорошо? Наверное.