Не все трупы неподвижны - Вадим Россик Страница 13

На залитой солнцем площади многолюдно. Слышна разноязыкая речь. В европейской толпе попадается много африканцев, азиатов, даже представителей Ближнего Востока. Вероятно, это сирийские или ливанские христиане. Вряд ли мусульмане приезжают сюда, чтобы поклониться католической святой. Впрочем, я не знаю.

— Сначала мы зайдём в нижнюю церковь, потом в верхнюю, затем посетим грот, в котором Бернадетте явилась Дева Мария, наберём воды и пойдём домой обедать, — знакомит меня Кассандра с программой осмотра санктуария.

— О’кей.

Направляемся к святилищу. Я с удивлением замечаю, что чем ближе подхожу к санктуарию, тем меньше у меня болит горло. Чудесное исцеление налицо. Марина говорила, что в Лурде зарегистрировано семь тысяч случаев необъяснимого исцеления. Правда, церковью признаны лишь шестьдесят девять из них. Приободряюсь. По всему выходит, что я семидесятый? Батюшки, что же дальше-то будет?! Я ведь ещё чудотворной воды не пил!

Кассандра за руку вводит меня в церковь и усаживает на длинную скамью. Гляжу. Церковь как церковь. Тишина, прохлада, полумрак, запах ладана. Людей внутри немало. Мужчины средних лет, пожилые женщины, молодые китаянки с разноцветными рюкзачками за спиной. Паломники молятся, сидя на скамьях, расхаживают по проходам, фотографируются. Я любуюсь красиво освещённым алтарём. Убранство храма почему-то напоминает мне православную церковь.

— Это так называемая неовизантийская Базилика розария, — шепчет Кассандра. — Над нами находится ещё одна базилика — неоготическая Базилика Непорочного Зачатия. Сейчас вы немного отдохнёте, и мы туда поднимемся.

— Не обращайся со мной как с калекой, — недовольно бурчу я. В ответ на мою вредность Кассандра лучезарно улыбается. Видимо, она понимает, что на девушку с такой ослепительной улыбкой сердиться невозможно.

Через несколько минут мы покидаем нижнюю базилику и выходим на улицу. Снаружи разливается белый день. После церковной тьмы щурюсь от солнечного света. Слева от входа какая-то старуха, стоя на коленях, кланяется перед статуей Богородицы. Старуха складывает ладони перед собой и непрерывно шевелит бескровными губами. Весь её вид говорит об отчаянной мольбе.

Кассандра тянет меня к длинному подъёму, ведущему на второй этаж санктуария. Шагаем вверх. Навстречу нам спускается полная африканка, что-то тихо бормоча и утирая слёзы руками. Интересно, слышит ли Бог молитвы этих несчастных? А счастливые сюда, наверное, не приезжают.

С помощью Кассандры я легко преодолеваю расстояние до входа в верхнюю базилику. Теперь мы стоим возле того самого огромного купола с золотой короной. Отсюда открывается великолепный вид на Лурд и его окрестности. Жалею, что я не взял с собой фотоаппарат — лень было тащить, а мобильник у меня без камеры. Справа высятся зелёные горы, покрытые лесом. Слева медленно течёт река, берега которой загромождены городскими постройками. Прямо перед нами на вершине высокого холма лежит старинная крепость. Над единственной башней важно реет стяг. Отсюда не видно, какой. Но уж точно не российский триколор. Впрочем, у французов тоже триколор, только положенный набок.

Несколько женщин индийского вида в тонких шальварах и тёплых куртках толпятся у дверей церкви. Раздвинув их с помощью моей самой широкой улыбки, заходим внутрь. Тут тоже тихо, прохладно, сумрачно и пахнет ладаном. Опять присаживаемся на скамью. Верхняя базилика отличается от нижней. Здесь царствует строгость, сдержанность, аскетичность. А вы на что рассчитывали? Неоготика!

Осмотрев верхнюю базилику, спускаемся вниз.

— Теперь идём к гроту, — командует Кассандра и тащит меня за угол санктуария. Именно там происходит раздача счастья. Под боковой стеной святилища в скале находится маленький неглубокий грот. Над гротом установлена статуя Девы Марии. Видимо, на том самом месте, где она являлась Бернадетте. Между гротом и Гав-де-По разбита площадь. Подходы к гроту огорожены. Вдоль реки расставлены скамейки. Сидя на них, удобно наблюдать за очередью паломников в грот. Очередь длинная, но в мире иллюзий места хватит всем. Возле ограды стоят дежурные с пластиковыми бейджиками на груди и следят за порядком. Инвалидов, стариков древнее хаоса и родителей с маленькими детьми дежурные пропускают к гроту без очереди. Другие дежурные ходят с плакатами по площади. На плакатах изображены предупреждения не нарушать тишину. Если кто-то из паломников забывается и начинает говорить громче, чем следует, дежурный подходит к нему и прикладывает к губам палец. Такое правило. И, наверное, это правильно. Иначе можно не услышать, что тебе скажет Богородица.

Хотя горло у меня больше не болит, я, ведомый Кассандрой, послушно занимаю очередь за обросшим, как як, пожилым мужиком явно не из золотого миллиарда. Перед мужиком движется крупный негр с до блеска выбритой головой. Он прижимает обе руки к скале, отполированной миллионами паломников. Время от времени негр отрывает ладони от скалы и гладит ими свою голову, лицо, плечи. Глядя на него, другие начинают делать то же самое. Некоторые прикладывают к священному месту кошельки, ключи от автомобилей, кредитные карточки.

— Зачем они это делают? — оборачиваюсь я к Кассандре, которая идёт за мной. Вижу, что она тоже проводит рукой по холодному камню.

— Чтобы получить исцеление от недугов и удачу в делах, — тихонько отвечает мне девчушка. — Вы тоже прикладывайте к этой скале всё, что у вас есть в карманах, мсье Вадим.

О’кей. Достаю ключ от своего номера в «Галльском петухе» и бумажник. Даю себе наказ вечером пересчитать деньги в бумажнике. А вдруг их станет больше? Неторопливо, но безостановочно проходим вдоль скалы к гроту, входим внутрь, задерживаемся там на минуту. Люди стоят в торжественном молчании. Даже дети не резвятся, как обычно. Сверху из ниши на нас смотрит Дева Мария. Кое-кто прильнул к подножию статуи. Шутки шутками, но я действительно чувствую какое-то тепло, окутывающее это странное место. Возможно, что здесь концентрируется добрая энергетика собравшихся сюда со всех концов Земли людей. Санктуарий — вызов объективной реальности, которая дана нам в ощущениях.

— А что там? — спрашиваю я Кассандру, когда грот остаётся позади и мы опять оказываемся на площади.

— Там есть место, где можно поставить горящую свечу. Пройдем?

Проходим вдоль стены дальше. В конце её установлены чёрные от копоти металлические сооружения, похожие на грильницы или мангалы для шашлыков. С трёх сторон и сверху к ним приварены листы железа для защиты от ветра. В сооружениях горят сотни свечей — маленькие, большие, огромные, узкие, широкие. Разные. В ящике ждут паломников новые свечи. Рядом с ящиком стоит касса. Кидай в неё деньги и бери свечу. Я так и делаю. Зажигаю свою свечу об уже горящую, ставлю в строй. Мамочка, я тебя помню и люблю!

— Ну что, мсье Вадим, теперь за водой?

Смотрю на свою маленькую спутницу. В неправдоподобно голубых глазах Кассандры стоят слёзы. Личико нахмурилось, носик покраснел. Сопереживает, что ли?

— Давай сначала посидим немного. Что-то я устал.

Садимся рядышком на скамейку под весенним солнышком. Молчим. Зачем говорить? Нам и так хорошо. Возле меня старичок с тремя волосинками в шесть рядов читает французскую газету. Я обращаю внимание на название — «Ла Круа». По-нашему значит «Крест».