Австрийская площадь, или Петербургские игры - Андрей Евдокимов Страница 13

— Обдумаю, — уклончиво ответил Петр.

— Ты всегда так говоришь, когда не хочешь делать, что я прошу, обиделась Настя.

Домой добрались минут за десять. Шофер спросил, сколько ему ждать машину выделили до вечера. Петр отпустил его, записав на пачке сигарет номер радиотелефона, и сказал, что вызовет часа через полтора.

Настя тут же зависла на телефоне, обзванивая подружек, а теща, недовольно бурча из-за пустого холодильника, отпра… (Д E L рицательными последствиями накануне выборов Президента России и губернатора Санкт-Петербурга и может быть использовано заинтересованными лицами в предвыборной борьбе против Вас как кандидата в губернаторы и председателя комитета поддержки Б.Н. Ельцина…

«Будет, и обязательно будет, использовано против вас, уважаемый Анатолий Александрович, — зло ухмыльнулся Кошелев. — Ох как будет! А пока нужно готовить документы, как можно больше документов…»

Перечитав письмо, он вызвал секретаршу и велел срочно перепечатать на бланке. Потом вытащил из кармана маленький оперативный диктофон и включил звук. Голос Собчака записался громко и четко.

«Еще пара таких откровений и можно отдавать журналистам», — решил Кошелев. Настроение тут же испортилось: он вспомнил встречу с Рубашкиным, как тот сочувственно посмотрел на него в проходной.

«Вот мерзавец. Но рано радуется! Одно неясно — зачем он ментам понадобился. Зачем? Материалы через него стали сливать, еще чуть-чуть — и завербуют! А что к Микину попало, то для нас пропало. Из-под микинской крыши этого пьянчугу достать непросто — шума не оберешься. Да, с Рубашкиным нужно осторожно, очень осторожно», — думал Кошелев, аккуратно складывая выносные микрофоны в гнезда специальной коробки.

* * *

— Тогда поехали! — сказал Петр шоферу и зубами сорвал фольгу. Поехали!

Сделав первые несколько глотков, он почувствовал только обжигающую горечь. Потом его затошнило и, оторвавшись от горлышка, он судорожно вздохнул.

— Останови! — захрипел и, не дождавшись, пока машина затормозит, открыл дверцу. Рвота была недолгой и мучительной. Откашлявшись, Петр вытер рот перчаткой и огляделся. Какая-то бабулька прошла мимо, сочувственно качая головой. Невдалеке он увидел ларек.

— Бутылку пива, — Петр не узнал собственного голоса. — Откройте, пожалуйста.

Пиво было терпким и холодным. Петр выпил все и только после этого сел в машину.

— Ну и дрянь ты взял. Отравить меня хочешь? — насупясь, сказал он водителю.

— Вы же всего двадцатник дали, Петр Андреевич, — укоризненно ответил шофер.

Выехали на Невский, как всегда забитый транспортом. На тротуарах тоже не протолкнуться, из окна машины люди казались сплошной серой массой, безликой и расплывающейся. От пива настроение улучшилось, но хотелось есть.

— Сверни на Караванную, — вдруг распорядился Петр. Здесь, недалеко от кинотеатра «Родина», у степановского приятеля Алика было маленькое кафе, куда Петр как-то заезжал за выпивкой.

— Александр Нигмутдинович у себя? — спросил он стоявшего в дверях охранника.

— У себя, — ответил тот, цепко взглянув на машину с правительственным номером.

— Заходи, дорогой, заходи, — расцветая улыбкой, выскочил откуда-то Алик. — Что будешь кушать?

— Да я сыт, к тому же тороплюсь — сглотнув голодную слюну, отказался Петр. — Заверни, как в прошлый раз, на пару глотков. Расплачусь потом.

Приветливость Алика тотчас же испарилась. Он что-то буркнул официанту, а Петру сказал:

— Сейчас все сделаем, дорогой.

— Я буду в машине, — бросил ему в спину Петр.

Через несколько минут официант вынес пластиковую сумку и небрежно протянул ее Петру. Но едва машина стала выруливать, из двери выскочил Алик и закричал:

— Подожди, подожди!

Петр опустил стекло.

— Извините, Петр Андреевич. Мои говнюки все напутали. Разве за ними уследишь? Одна минутка, и все будет готово. Бога ради, подождите. — И уже тише добавил: — Юрий Григорьевич сказал, что вы очень уважаемый человек, на самый верх пошли…

«Звонил Степанову, проверял», — догадался Петр и представил, что тот сказал Алику. Но в этот момент появились официанты и принялись загружать на заднее сиденье тяжелые коробки. Одна не уместилась, и водитель вышел открыть багажник. Минуты через две все было уложено.

— Уважают, — сказал шофер, глядя в зеркало заднего вида на кланяющегося вслед Алика, возле которого застыли два официанта.

— Да, уважают, — неопределенно пробормотал Петр, и на душе у него стало гадко.