Архангел - Роберт Харрис Страница 13

«А. А. Епишев, который, напомню, работал одно время заместителем министра государственной безопасности, рассказывал, что у Сталина была толстая тетрадь в черном коленкоровом переплете, куда он иногда что-то записывал... он предполагал, что Сталин какое-то время хранил и некоторые личные письма от Зиновьева, Каменева, Бухарина и даже Троцкого... Мне, несмотря на все попытки, не удалось выяснить ни содержания, ни судьбы личных записей «вождя».

Епишев не раскрыл своего источника, но, согласно Волкогонову, у него были на этот счет предположения. Он считал, что личные бумаги Сталина были взяты из его кремлевского сейфа Лаврентием Берией, когда Генерального секретаря парализовало.

«Берия умчался в Кремль. Кто сегодня скажет, не всталинский ли сейф кинулся в первую очередь этот новый Фуше? ... Берия, уничтожив личные бумаги Хозяина, а вместе с ними загадочную тетрадь (если она там была), расчищал себе путь на самую вершину. Возможно, мы никогда не узнаем этой сталинской «тайны» — содержания записей в черной тетради. А. А. Епишев был уверен, что Берия «очистил» сейф до его официального вскрытия. Видимо, это ему было очень нужно».

Успокойся и не радуйся, так как это еще ничего не доказывает, понял? Ровным счетом ничего.

Но делает все в тысячу раз более похожим на правду.

У входа в читальный зал Келсо вытащил из пазов узкий деревянный ящичек и быстро перебрал карточки, пока не нашел нужную на Епишева А. А. (1908-85). Старик написал кучу равно нудной халтуры: «История учит. К двадцатилетию победы Советского Союза в Великой Отечественной войне» (1965), «Идеологическая борьба по военным вопросам» (1974), «Идеям партии верны» (1981)...

У Келсо прошло похмелье и наступила знакомая посталкогольная эйфория, что в прошлом всегда было самым продуктивным периодом дня, — ради одного этого стоило напиваться. Он бегом спустился по лестнице и помчался по мрачному коридору, который вел в Военный отдел библиотеки. Помещение было маленькое и тесное, из-за неонового освещения казалось, что ты находишься под землей. Молодой человек в сером свитере, пригнувшись к столу, читал юмористический журнал семидесятых годов.

— Что у вас есть на военного по фамилии Епишев? — спросил Келсо. — А. А. Епишев.

— Кому нужна справка?

Келсо протянул свой читательский билет, и молодой человек с интересом ознакомился с ним.

— Не тот ли вы Келсо, который несколько лет назад написал книгу о том, что партии пришел конец?

Келсо помедлил, не зная, как лучше ответить, нонаконец признался, что это он. Молодой человек отложил журнал и пожал ему руку.

— Андрей Ефанов. Замечательная книга. Вы действительно сбили спесь с этих мерзавцев. Сейчас посмотрю, что у нас есть на Епишева.

Епишев упоминался в двух справочниках — в Военной энциклопедии и в справочнике «Герои Советского Союза», и в обоих говорилось более или менее одно и то же, если читать между строк, а именно, что Алексей Алексеевич Епишев был железным сталинистом старой закалки: в двадцатые и тридцатые был комсомольским, а затем партийным секретарем; в 1938 году окончил Военную академию РККА, с марта 1940 года — первый секретарь Харьковского обкома и горкома партии; в 1942-43 годах заместитель народного комиссара среднего машиностроения; с мая 1943 года — член Военного совета Тридцать восьмой армии Первого украинского фронта...

— Что такое «среднее машиностроение»? — спросил Ефанов, заглядывавший в книги через плечо Келсо. Он, как выяснилось, отбывал воинскую повинность в Литве — два года в аду, — и при коммунистах его, как еврея, не приняли в Московский университет. А сейчас он с превеликим восторгом копался в пыли и прахе епишевской карьеры.

— Прикрытие для советской атомной промышленности, — сказал Келсо. — Любимого детища Берии. — И сделал пометку: «Берия».

С 1946 года по... — секретарь Центрального Комитета коммунистической партии Украины.

— В ту пору на Украине проводили после войны чистку — репрессировали тех, кто сотрудничал с немцами, — сказал Ефанов. — Кровавое было время.

— В 1950 году — первый секретарь Одесского областного комитета партии, с 1951 по... — заместитель председателя Комитета Государственной безопасности по кадрам.

Заместитель председателя Комитета... В обоих справочниках приводилась официальная фотография Епишева. Келсо снова и снова смотрел наквадратную челюсть, густые брови и сумрачное лицо над толстой шеей боксера.

«Здоровый был мужик, прямо танк из мяса».

— Докопался-таки, — прошептал себе под нос Келсо. После смерти Сталина карьера Епишева пошла подуклон. Сначала его отправили в Одессу, затем за границу. Посол в Румынии (1955-61), посол в Югославии (1961-62). И потом наконец долгожданный вызов в Москву и назначение начальником Главного политического управления Советской Армии и ВМФ, ее идеологическим комиссаром. Этот пост он занимал двадцать три года. А кто был у него заместителем? Не кто иной, как Дмитрий Волкогонов, трехзвездный генерал и будущий биограф Иосифа Сталина.

Извлечь эти крохи информации Келсо сумел, лишь перелопатив кучу клише и избитых фраз о том, «сколь важную роль сыграл Епишев в создании в вооруженных силах нужной политической атмосферы и во внедрении марксистско-ленинских идей, в укреплении воинской дисциплины и повышении идеологической подготовки». Он умер в возрасте семидесяти семи лет. Волкогонов, как было известно Келсо, умер десятью годами позже.

Далее следовал перечень званий и наград, полученных Епишевым: Герой Советского Союза, лауреат Ленинской премии, четыре ордена Ленина, орден Октябрьской Революции, четыре ордена Красного Знамени, два ордена Великой Отечественной войны (первой степени), три ордена Красной Звезды, орден «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР»...

— Как он мог еще стоять при таком количестве орденов?!

— И я уверен, он никого не победил, кроме своих соратников, — съехидничал Ефанов. — Могу я спросить: чем же вас так заинтересовал Епишев?

— А этот тут при чем? — вместо ответа спросил Келсо. И указал на строку в конце текста: В. П. Мамонтов.

— Он автор очерка.

— Мамонтов писал о Епишеве? Владимир Мамонтов? Из КГБ?

— Он самый. Ну и что? Биографические очеркиобычно пишут друзья. А в чем дело? Вы с ним знакомы?

— Не могу сказать, что знаком. Я встречался с ним. — При упоминании этого имени Келсо насупился. — Его люди устроили демонстрацию... сегодня утром...

— Ах, эти! Они только и делают, что демонстрируют. А когда вы встречались с Мамонтовым?

Келсо достал блокнот и принялся листать странички.

— Я полагаю, лет пять назад. Когда изучал материалы для книги о партии.

Владимир Мамонтов. Господи, он лет пять не вспоминал про Владимира Мамонтова, и вдруг этот человек дважды за одно утро попался ему. Годы замелькали в обратном направлении — девяносто пятый, девяносто четвертый... Подробности их встречи восстанавливались в памяти: утро поздней весной, дохлая собака под талым снегом у многоквартирного дома на окраине Москвы, монументальная жена. Мамонтов только что отсидел четырнадцать месяцев в Лефортово за участие в военном путче с целью свержения Горбачева, и Келсо первым взял у него интервью. Пришлось долго добиваться разрешения, а когда интервью было взято, оказалось, как часто бывает, что оно не стоило таких усилий. Мамонтов категорически отказался рассказывать о себе или о путче и говорил партийными лозунгами со страниц «Правды».