Ад - Александра Маринина Страница 124

Кирилл и Юля взяли процесс подготовки в свои руки. Былорешено, что помещение следует проветрить и оставить окна и балконную дверьоткрытыми, дабы ничто не мешало космическим лучам проникать в помещение. Настоле должны стоять свечи, но зажигать их следует только после того, как всепопросят друг у друга прощения. Исповедальный момент все-таки лучше, по общемумнению, провести в темноте, чтобы не смотреть друг другу в глаза. А ближе кчасу ночи всем следует выйти на балкон и в молчании провести несколько минут,сосредоточившись на своих самых заветных желаниях.

– Я думаю, на балконе нам нужно будет взяться заруки, – говорил Кирилл. – Если кому-то из нас удастся поймать потоккосмической энергии, то она передастся всем.

– А время выпить кофе с тортом у нас останется? –с улыбкой осведомилась Люба. – Будет жаль, если мои кулинарные трудыпропадут.

Кирилл взглянул на часы.

– Половина двенадцатого. У нас есть час на кофе иполчаса на прощение. Уложимся?

– Я – точно не уложусь, – засмеяласьТамара. – У меня для каждого присутствующего заготовлена длинная речь сперечислением всех моих прегрешений перед ними. Вы, Кирилл, единственноеисключение, хотя я и перед вами успела нагрешить.

– Ерунда, – заявила Аэлла. – Мы прекрасноуложимся в полчаса. И никаких длинных речей, просто извинимся – и достаточно.Правда, Кирилл?

– Ну как же так, Аэлла Константиновна, –запротестовала Юля, – это нечестно. Просить прощения надо с душой, счувством, искренне, иначе толку не будет. Нет, давайте уж лучше кофе побыстреевыпьем и на прощение оставим побольше времени.

Выпили кофе, съели Любин фирменный торт со взбитыми сливкамии консервированными персиками, Юля помогла быстро убрать посуду и сменитьскатерть. Все собрались вокруг стола, Родислав выключил свет, и комнатаосвещалась только огнями вечернего города.

Люба кожей почувствовала возникшее напряжение. Конечно, покаготовились встречать уникальный момент, все будто играли в новую игру, и всембыло весело и интересно. И вот пришло время говорить, просить прощения – и всерастерялись. «Я не знаю, что говорить, – думала Люба. – Интересно, ского начнут? Только бы не с меня».

– Ну, кто начнет? – раздался насмешливый голосРодислава. – Кто среди нас самый смелый?

Повисла гнетущая тишина, прерываемая только ритмическимстуком маятника напольных часов в дубовом резном корпусе.

– По-моему, это ужасная глупость, – сказалаАэлла. – Давайте включим свет и выпьем шампанского. У нас же праздник, вконце концов, а не поминки.

– При чем тут шампанское, это же не Новый год, –возразила Тамара.

И снова наступила тревожная тишина.

– Я начну, – решительно произнес Бегорский.

– Молодец, Андрюха, – одобрил Родислав, –подай всем пример.

– Тамара, – начал Андрей, – я прошу у тебяпрощения за то, что назвал любовь мурой. Я был не прав. Любовь есть, и онаочень много значит для человека.

– Когда это было? – удивилась Тамара.

– А помнишь, когда мы были подростками, мы ходили вкино и на обратном пути обсуждали картину. Я тогда сказал, что любовь этополная мура, а ты ответила, что если бы я читал «Войну и мир», то не говорил бытак. Вспомнила?

– Вспомнила, – засмеялась Тамара.

– Прощаешь меня?

– Прощаю.

– Любаша, ты меня прости за то, что я тебя в свое времянедооценил. Я считал, что ты Родьке не подходишь. Теперь я точно знаю, что былне прав, ты для него идеальная жена.

– Когда это ты так считал? – спросила Люба. –Я такого не замечала.

– Когда мы были маленькими. Прощаешь?

– Конечно.

– Аэлла, прости меня за то, что я всю жизнь называлтебя Алкой. Я знал, что тебе это не нравится, и делал это тебе назло.

– Больше не будешь? – шутливо спросила Аэлла.

– Буду. Все равно буду. Для меня ты навсегда останешьсяАлкой, но ты должна меня за это простить.

– Ладно, – великодушно ответила Аэлла, –прощаю.

– Родька, один раз я на тебя здорово наехал и даже,кажется, орал. Прости, если можешь.

– Да чего там, – напряженно сказал Родислав.

Люба поняла, что речь идет о том разговоре насчет Лизы и еедетей, после которого Родислав был сам не свой, думал, что потерял друга, иЛюбе пришлось ехать домой к Бегорскому и принимать удар на себя.

– Ну и все, пожалуй, – закончил Андрей. –Перед Денисом, Юлей и Кириллом я провиниться вроде не успел. Но если что не так– простите.

– Теперь я скажу, можно? – послышался голосДениса. – Любовь Николаевна, простите меня за все, пожалуйста.

– Это за что же? – поинтересовалась Аэлла.

«Ах ты, паршивка, – подумала Люба. – Ты же всезнаешь. Зачем тебе нужно, чтобы мальчик говорил об этом при всех? Ему и тактяжело».

– Я тебя прощаю, Денис, – ласково сказала онавслух.

– И ты, Юлька, меня прости, я все время с тобойспорю, – продолжал юноша. – Ты имеешь право на свое мнение, но япостоянно забываю об этом и начинаю спорить. И еще прости меня за то, что я нехожу. Уж какой есть.

– Не смей так говорить! – рассердиласьдевушка. – Я тебя люблю, и для меня этого достаточно. Бабушка всегдаговорит, что если бы ты мог ходить, ты вообще был бы другим человеком, у тебябыл бы другой характер, и я вряд ли влюбилась бы в тебя, а ты – в меня. Ты жерад, что я тебя люблю?

– Конечно, еще бы.

– Вот и не выступай. Теперь моя очередь. Денис, простименя, пожалуйста, за то, что я все время с тобой спорю.

За столом раздался смех.

– Ну и безгрешная молодежь пошла, – заметилаАэлла. – Самое большое преступление у них – несходство мнений. Неужели выдруг друга за столько лет ничем не обидели?

– Иногда я делала Денису больно, когда уколы ставилаили во время массажа. Но я же не специально. Дениска, прощаешь?

– А то!

Легкость, с которой Денис и Юля справились с задачей,придала разговору менее серьезное направление. Следующей слово взяла Тамара.

– Граждане присутствующие, язык мой – враг мой, я этознаю. Я часто бываю резкой и говорю неприятные вещи. Если я кого-то из васобижала, простите меня.

– Ну, меня-то фиг обидишь, – подал голосБегорский. – Но я тебя прощаю на будущее, заранее.

– А вот Родика я часто обижала, – продолжалаТамара. – Родик, дорогой, прости меня, если можешь.

– Прощаю тебя, о, Тамара, – с наиграннойторжественностью ответил Родислав.

– И ты, Любаня, прости меня, я в детстве часто называлатебя дурищей и вообще плохо с тобой обращалась.