Могила моей сестры - Роберт Дугони Страница 11

Не поднимая головы, Трейси вышла из лифта и прошла в свою кабинку. Она собиралась прийти пораньше, но из-за пробок двухчасовой путь обратно в Сиэтл из Седар-Гроува занял три с половиной часа, за ужином она выпила виски и не знала, то ли забыла поставить будильник, то ли просто не услышала его.

Трейси повесила свою ветровку на спинку кресла, положила сумочку в кабинку и стала ждать, когда оживет экран компьютера. В голове было такое ощущение, будто кто-то барабанит по черепу, и пригоршня антацида [13]не погасила небольшой лесной пожар в животе. Кресло Кинса скрипнуло и повернулось, но когда она не обернулась поздороваться, то услышала, как он снова повернулся к своему компьютеру. Фаца и Дельмо еще не было на рабочем месте.

Кроссуайт стала просматривать электронную почту. Рик Серрабоун в то утро прислал несколько мейлов. Окружной прокурор Кинга хотел получить копии свидетельских показаний и аффидевит [14]Трейси, чтобы потребовать ордер на обыск квартиры Николь Хансен. Через полчаса после первого мейла он прислал второй:

Где свидетельские показания и аффидевит? Без них я не могу пойти к судье.

Трейси взяла трубку, чтобы позвонить Серрабоуну, но тут увидела еще мейл, предшествующий второму. Кинс поставил ее в копию своего ответа. Она прочла. Кинс уже отослал свидетельские показания и аффидевит. Она повернулась в вертящемся кресле раздраженная, что он ответил за нее, тем более что он сделал аффидевит, в то время как ведущим детективом была она. Кинс посмотрел через плечо, поймал ее сердитый взгляд и тоже повернулся к ней.

– Он позвонил мне, Трейси. Я понял, что в твоей тарелке и без того хватает, и позаботился.

Она отвернулась к своей клавиатуре, щелкнула по «ответить всем» и стала набирать гневный ответ. Через минуту она откинулась на спинку, прочла написанное и все уничтожила. Потом вздохнула и отвернулась от клавиатуры.

– Кинс!

Он повернулся к ней.

– Спасибо, – сказала она. – Что сказал Серрабоун про ордер на обыск?

Кинс подошел, засунув руки в карманы брюк.

– Должен получить сегодня утром. У тебя все в порядке?

– Не знаю. Сама не пойму, что я чувствую. Голова болит.

– Приходил Энди, – сказал он, имея в виду их лейтенанта Эндрю Лауба. – Он хочет тебя видеть.

Она рассмеялась, потерла глаза и сжала переносицу.

– Прекрасно.

– Не пойти ли нам куда-нибудь позавтракать? Можем поехать на машине и поговорить с тем свидетелем в Кенте по делу о нападении.

Она отодвинула свое кресло.

– Спасибо, Кинс, но чем скорее я разберусь с этим… – отказалась она, пожав плечами. – Не знаю.

Трейси вышла за периметр кабинок в коридор.

Эндрю Лауб, прежде чем его произвели в лейтенанты, два года был сержантом в секторе А. Новая должность дала ему кабинет без окон и съемную табличку с его именем рядом с дверью. Лауб сидел боком к двери, глядя на экран компьютера и стуча по клавиатуре. Трейси постучала по дверному косяку.

– Я не вовремя?

Он бросил стучать по клавишам и, повернувшись, жестом пригласил войти.

– Привет, Трейси. Закрой дверь.

Она вошла и закрыла дверь. По фотографиям на полках за спиной у Лауба можно было узнать его биографию. Эндрю был женат на хорошенькой рыжей женщине. У них были дочери-близняшки, хотя и не очень похожие, и сын, очень похожий на отца, с рыжими волосами и веснушками. Мальчик, по-видимому, занимался футболом.

– Садись.

В его очках отражался свет от настольной лампы.

– Мне и так хорошо.

– И все же сядь.

Она села.

Лауб снял очки и положил на стол. На переносице остались красные отпечатки.

– Как ты?

– Я хорошо.

Он посмотрел на нее.

– Забота о людях, Трейси. Все мы просто хотим убедиться, что с тобой все хорошо.

– Я благодарна за всеобщую заботу.

– Останки отправили медэксперту?

Трейси кивнула.

– Да. Отвезли вчера вечером.

– Когда ты получишь отчет?

– Может быть, через день.

– Мои соболезнования.

Она пожала плечами.

– По крайней мере, теперь я знаю. Это кое-что.

– Да, это кое-что. – Он взял карандаш и постучал резинкой на конце по столу. – Когда ты последний раз спала?

– Этой ночью. Спала, как младенец.

Лауб наклонился вперед.

– Ты можешь говорить всем, что у тебя все прекрасно, это твое право, но я за тебя отвечаю. Мне нужно знать, что у тебя все в порядке, и мне не нужно, чтобы ты геройствовала.

– Я не пытаюсь геройствовать, лейтенант. Я лишь пытаюсь делать свою работу.

– Почему бы тебе не отдохнуть? Делом Хансен может заняться Воробей, – сказал он, называя Кинса прозвищем, которое тот получил, когда под прикрытием занимался наркотиками, отрастил волосы и эспаньолку и стал похож на Джонни Деппа в роли капитана Джека Воробья.

– Я справлюсь сама.

– Я знаю, что справишься. Но я говорю – не надо. Я говорю – иди домой, поспи. Позаботься о том, о чем надо позаботиться. Работа никуда не денется.

– Это приказ?

– Нет, но это настоятельная рекомендация.

Она встала со стула и прошла к двери.

– Трейси…

Она обернулась.

– Я пойду домой, и там мне останется только смотреть в стену, Энди. И думать о том, о чем я не хочу думать. – Она помолчала, пытаясь совладать с эмоциями. – По крайней мере, у меня в офисе нет фотографий.

Лауб положил карандаш.

– Может быть, тебе надо с кем-то поговорить?

– Это было двадцать лет назад, лейтенант. Я переносила это каждый день в течение двадцати лет. Перенесу так же и эти дни, один за другим.