Женская логика - смертельное оружие - Диля Еникеева Страница 11

Лина ничего не сказала мужу, а сегодня, когда он опять оповестил, что «поехал» за город, проследила за ним и видела, как тот встретился с Региной и привел ее в родительскую квартиру, — понятное дело, не для того, чтобы поговорить о погоде. Лина поднялась на площадку и приникла к двери. Голубки устроились в спальне, так что ничего существенного ревнивая жена не вызнала. Но потом любовники переместились на кухню, и Лине удалось подслушать, как Кирилл просил Регину развестись с мужем и выйти за него. Недавно они ушли, а у Лины не было никаких сомнений, что они уже не раз встречались в этой квартире и еще не раз встретятся.

“Ненавижу, ненавижу эту гадину!” — твердила Лина, впиваясь ногтями в ладони.

Почему Регина всегда и во всем первая? Почему ей все легко достается? А ей, Лине, приходится действовать хитростью и терпением.

Нет, она не отдаст своего мужа этой зазнайке! Тем более, сейчас, когда появился реальный шанс воплотить заветную мечту.

- Привет, мам, — услышала Серафима голос дочери. — Когда ты сегодня будешь дома?

- Часов в десять, а что?

- А не можешь сорваться пораньше? Если я приеду к тебе в десять, то домой попаду только к двенадцати.

- Что случилось, дочуля?

- Мне нужно с тобой поговорить.

У Симы бешено заколотилось сердце, кровь бросилась в лицо, а рука, держащая телефонную трубку, стала липкой.

“Проклятый климакс меня доконает…” — подумала она, часто дыша. Уже пятый год мучается, и конца не видно. Серафима Новицкая всегда отличалась выдержкой и колоссальной работоспособностью, а теперь стала раздражаться по пустякам, быстро устает, плохо засыпает, утром просыпается с тяжелой головой. Да еще и приливы: внезапно обдает жаром, спина, подмышки, затылок и ладони становятся влажными, сердце гулко стучит, в голове пульсирует, и, что самое неприятное — краснеет лицо. Потливость и прочие неприятные симптомы еще как-то можно скрыть от окружающих, но когда лицо приобретает цвет вареной свеклы…

Но сейчас, похоже, дело не в приливах — любящая мать внезапно ощутила тревогу. Она сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, пытаясь справиться с волнением, откашлялась и попросила:

- Объясни хотя бы в двух словах.

- Давай при встрече, — торопливо проговорила дочка.

- Буду дома через час.

- До встречи, мамуль.

- Давай я к тебе приеду? — спохватилась Серафима.

- Нет, мам, лучше на твоей территории.

“На твоей территории… — мысленно повторила Сима, машинально держа в руках трубку, из которой доносились короткие гудки. — Дом, в котором дочка выросла, она теперь называет “твоя территория”… Дети взрослеют, матери сиротеют…”

Сторонница социальной справедливости решила, что откладывать благое дело не стоит, и немедля оповестила своего верного оруженосца о первом этапе задуманного плана:

- Толян, поздно вечером, часов в одиннадцать-двенадцать, мы поедем за город, в новорусский поселок Зарядье, это по Ярославскому шоссе, немного не доезжая Софрино. А сейчас заскочим ко мне, повидаемся с сэром Персивалем, перекусим, потом провернем еще кое-какие дела. Раз Олег сегодня дежурит, нужно использовать свободное время по максимуму, а то завтра он уже не выпустит меня из дому. Тормозни по дороге, нужно купить пару-тройку двадцатилитровых канистр.

- Жлобскую дачку спалим? — обрадовался верный оруженосец.

- Нет, в канистры зальешь воду, а не бензин.

Санчо Панса ничего не понял, но привык повиноваться без лишних расспросов. Притормозив возле уличной стойки с автомобильными принадлежностями, он купил три канистры и забросил их в багажник.

Дочь казалась оживленной, но от матери не укрылся некоторый наигрыш. Решив не терзаться раньше времени, Серафима дождалась, пока та снимет пальто и сапоги, подала ей домашние тапочки, и они вместе прошли в гостиную.

- Ты ужинала?

- Нет, мамуль, я теперь не ужинаю. Не мешает сбросить несколько килограммов.

Оглядев ее фигуру, Сима неодобрительно покачала головой:

- Доченька, у тебя нет лишнего веса. Не нужно рисковать здоровьем.

- Мам, я хочу вернуться в свой сорок четвертый размер.

- Но у тебя больные почки, — возразила Сима. — Любая диета — это в основном белок, а значит, нагрузка на почки.

- А я ем пшеничные отруби и малокалорийные сухари. От них моим почкам никакого вреда.

- Решение похудеть связано с изменениями в твоей личной жизни?

- В определенной мере, да. Именно об этом я и хотела с тобой поговорить. Как ты отнесешься к тому, что я буду работать в папиной фирме?

Сима замерла, внезапно ощутив знакомый жар и прилив крови к лицу.

- Что с тобой, тебе плохо? — встревожилась дочь. — Опять сердце?

- Нет, не сердце. Приливы… — тяжело дыша, ответила Серафима.

- Дать тебе какое-нибудь лекарство? Что ты принимаешь?

- Ничего тут не поможет… Принеси хотя бы воды и таблетку обзидана, а то у меня сильное сердцебиение.

Когда дочка убежала на кухню, Сима перевела дух. Прилив — приливом, но дело не в этом. Новость — как обухом по голове. Любимая дочь невольно ударила по самому больному месту…

На звук открывшейся двери из комнаты выбежал сэр Персиваль, в просторечии Перс, очаровательный персидский котенок. Алла купила его в день своего ранения и считала талисманом. Сейчас ему было уже пять месяцев, и он стал еще красивее — спинка и верхняя часть мордочки серо-голубого цвета, а лапки, грудка и брюшко — белоснежные. От носика к подбородку — белый треугольник. Настоящий бело-голубой биколор, пушистый, как шарик. А уж мордашка! Огромные голубые глазищи, взирающие на мир с искренним интересом, коротенький розовый носик с черным пятнышком справа, будто родинка, и маленькие треугольные ушки торчком. Симпатяга — глаз не оторвать! Раньше его забавный, коротенький хвостик торчал вверх морковкой, а теперь стал длинным и пушистым, как и положено хвосту породистого персидского кота.

Перс был всеобщим любимцем, но это ничуть его не испортило — милый, ласковый и очень умненький котенок. Правда, весьма своенравный, но Алле это нравилось. “Весь в меня! — с гордостью говорила она. — Мы оба кошачьей породы, правда, я тигрица, а он пока котенок. Но характер — будь здоров! Меня называют верной боевой подругой, а Перс — верный боевой кот”.

- Мя! — радостно приветствовал сэр Персиваль любимую хозяйку и не менее любимого временного хозяина, у которого жил, пока Алла лежала в больнице.

- Хорош, чертенок! — восхитился Толик, когда Перс с разбегу запрыгнул ему на руки. — Шустрый! Скучаю я по нему, — признался он и сам смутился от своей откровенности.

Восторженно облизав щеки Толика шершавым язычком, сэр Персиваль с наслаждением запустил острые коготки ему в шею и довольно заурчал. Это было проявлением его безграничной любви — обнять передними лапками за шею и впиваться коготками в кожу, сжимая и разжимая их. Может, кому-то подобное обхождение и не понравилось бы, но только не Толику. И на его лице, и на очаровательной мордочке сэра Персиваля появилось почти одинаковое выражение неописуемого удовольствия. Еще немного, и верный оруженосец заурчал бы в унисон с котенком.