Догадка Ферма - Жан д'Айон Страница 11

— На мне дорожная одежда, и на крупе лошади навоз мне не страшен. В любом случае нам осталась какая-то сотня туазов, и сомневаюсь, что ваша карета сумеет опередить нас.

— Вы, несомненно, правы! — признал, наконец, Ле Телье. — Впрочем, если дорога не освободится, мы последуем вашему примеру и тоже сядем на лошадей, позади гвардейцев. Где ваши вещи?

— В седельных сумках моего слуги Гофреди. Мсье де Бриен, завтра утром я могу встретиться с вами в Пале-Рояле. Сразу же после восхода солнца. Вам это удобно?

— Я буду ждать вас, мсье.

Луи попрощался с ними и вышел из кареты, стараясь не запачкать дорожные сапоги грязью. Ему удалось забраться на каменную тумбу. Гофреди протянул руку, и Луи прыгнул на круп лошади.

Улица была полностью запружена телегами с провизией и строительными материалами. Всадники с большим трудом пробили себе дорогу. Им приходилось следить за прохожими, водоносами и другими бродячими торговцами, сновавшими по мостовой. Однако свирепая, покрытая шрамами физиономия Гофреди, а также тяжелая шпага, бившая его по бедру, заставляли встречных сторониться, и лошадь их, лавируя между экипажами, медленно, но верно шла вперед.

Как всегда, рейтар внушал всем почтение и зловещим выражением лица, и своей экипировкой. Сегодня он был в помятой шляпе с обвисшими до плеч полями. Из-под пунцового шерстяного плаща выглядывала буйволиная куртка, залатанная во многих местах, и кожаная перевязь, на которой висела испанская стальная рапира с медной рукоятью. К груди был привязан шнурком охотничий нож длиной в полтора фута. Наконец, из седельной кобуры, прижимавшейся к отвороту сапога, торчала ручка аркебузы с колесиком для высекания огня!

Луи, сидя за спиной старого солдата, казался столь незначительной персоной в своей полотняной коричневой одежде и фетровой шляпе, что прохожие принимали его за слугу этого грозного вояки!

По мере того как они продвигались вперед, вонь становилась все более невыносимой. Накануне прошли дожди, и конский навоз, размазанный колесами и копытами по мостовой, буквально отравлял воздух тошнотворными миазмами. Горе тому, кто попадет под струю такой грязи — одежду свою он уже не отчистит никогда.

Как всегда при въезде в Париж, Луи размышлял о том, насколько этот город похож на зловонную клоаку: улицы заполнены нечистотами, а переулки утопают в дерьме. Как и сами жители.

Наконец они въехали на улицу Катр-Фис, где находились контора и дом его отца.

Контора Пьера Фронсака, одна из самых процветающих в Париже, была некогда укрепленной фермой, которая располагалась за крепостными стенами, возведенными Филиппом-Августом. Целиком построенная из камня, она выделялась своей мощью среди прочих домов квартала — за исключением, разумеется, нового дворца Гизов, возвышающегося напротив.

Выходивший на улицу фасад был частью старой крепостной стены, полностью закрывавшей внутренний двор, куда можно было попасть через единственные ворота. Во двор выходили лишь редкие и очень узкие оконца бывшего укрепления — все с крепкими железными решетками или с дубовыми ставнями.

Жилое помещение состояло из трех этажей. В дом попадали через старший вестибюль, откуда вверх вела прямая крутая лестница. Слева от вестибюля располагались большая кухня, службы, хранилище для овощей, помещение для стирки, а также громадная общая зала. С другой стороны лестницы находились каретный сарай, конюшня и сеновал.

На втором этаже была анфилада из несколько комнат. Слева от лестницы — библиотека, зала для приемов, которую использовали также для торжественных обедов, и собственно нотариальная контора. Последняя представляла собой длинную галерею без окон, с полками на стенах, где лежали сумки и пыльные досье. Здесь от рассвета до заката трудились несколько писцов. Жан Байоль, старший клерк, присматривал за этим маленьким мирком и руководил всеми работами.

Справа от лестницы находились большой кабинет Пьера Фронсака, комната для архивов и небольшой чулан без окон, служивший кабинетом для Луи, когда тот еще был нотариусом.

По бокам дома возвышались две угловые башенки с винтовыми лестницами, которые, проходя через кабинет мсье Фронсака с одной стороны и библиотеку с другой, поднимались на третий этаж и спускались на первый, причем лестница мсье Фронсака выходила во двор, а библиотечная — на кухню.

Пьер Фронсак сидел в своем кабинете вместе с Жаном Байолем, маленьким человечком с гладким лицом, тусклыми волосами, невыразительным лицом и в скромной одежде. Хотя старший клерк отличался большими познаниями, проницательностью, умением держать язык за зубами и редкой работоспособностью, внешне он производил впечатление личности бесцветной и малозначительной. Оба изучали документы, касавшиеся особо сложного дела о наследстве.

— Что это за шум во дворе, мсье Байоль? — спросил нотариус, услышав стук конских копыт и звяканье железа.

Байоль подошел к крошечному окну, в сущности, бойнице, и посмотрел вниз. Внезапно лицо его осветилось, хотя ответил он нотариусу совершенно равнодушным тоном:

— Ваш сын, мсье! И мсье Гофреди, который только что спешился. Он экипирован так, словно собрался на войну с варварами! Это его оружие звякает.

— Мой сын!

Нотариус встал, словно ужаленный, и устремился к окну, бесцеремонно отстранив беднягу Байоля. Во дворе он увидел Гофреди, прижавшего к груди одного из братьев Бувье, тогда как Луи целовался со вторым.

Гийом и Жак Бувье были старыми солдатами. На службе у нотариуса Фронсака в их обязанности входило очищать двор от навоза, который оставляли лошади посетителей, и защищать дом вместе с его обитателями в случае нападения. Хотя оба брата достигли уже преклонных лет и изрядно отяжелели, силу они сохранили могучую и отличались редкой свирепостью в бою.

Пьер Фронсак, обрадованный неожиданным приездом сына и одновременно встревоженный его появлением вместе с Гофреди, но без супруги и даже без кареты, тут же направился к винтовой лесенке в углу, чтобы спуститься во двор.

Но в тот момент, когда он открывал дверь, ведущую в башенку, перед ним предстал сын, искрящийся радостью и запыхавшийся от того, что взлетел вверх, перескакивая через четыре ступеньки.

— Луи!

— Отец!

Они крепко обнялись, с любовью глядя друг на друга.

— Что-то случилось, сынок? — спросил Пьер Фронсак, который отличался склонностью видеть все в мрачном свете.

— Ничего серьезного, отец, уверяю тебя. Я только что прибыл в Париж в карете мсье Ле Телье, который заехал за мной в Мерси. Улица Тампль была слишком загромождена, поэтому я прыгнул на лошадь за спину Гофреди. Мне придется провести в Париже несколько недель, возможно, даже два-три месяца.

Он повернулся к старшему клерку со словами:

— Жан, как мне приятно видеть вас!

— Мне тоже, мсье шевалье, — ответил Байоль своим обычным бесцветным голосом. И тут же обратился к нотариусу: — Мсье Фронсак, я могу взять с собой досье, над которым мы работаем, и подготовить записку по этому делу о наследстве, если вы не против.